Хлоя Бенджамин - Бессмертники

Варю назвали в честь бабушки — она работала у Льва бухгалтером, пока оба не отошли от дел. О родных по материнской линии она знает не так много — лишь то, что другую бабушку звали Кларой, как Варину младшую сестру, и что приехала она из Венгрии в 1913 году. Но бабушка умерла, когда Вариной маме, Герти, было всего шесть лет, мама о ней почти не рассказывает. Однажды Клара с Варей прокрались в спальню матери, поискать какие-то следы бабушки и деда. Словно ищейки, они чуяли тайну, окружавшую эту пару, пьянящий дух интриг и страстей — потому и сунули нос в комод, где Герти хранила бельё. В верхнем ящике обнаружилась небольшая деревянная шкатулка, лаковая, с золотым замочком. Внутри лежала стопка пожелтевших фотографий смешливой брюнетки — стриженая невысокая девушка с тяжёлыми веками. Вот она в трико с юбочкой, подбоченилась, подняв над головой трость. Вот скачет на лошади, выгнувшись назад, в амазонке с глубоким вырезом. Но самая, пожалуй, удачная фотография — где она болтается в воздухе, держась за верёвку зубами.

В том, что брюнетка на фото — их бабушка, они скоро убедились. Ещё на одной карточке, измятой, захватанной жирными пальцами, она стояла рядом с высоким мужчиной и маленькой девочкой. В девочке с пухлыми кулачками, цеплявшейся за руки родителей, Варя и Клара без труда узнали мать — это испуганное выражение лица ни с чем не спутаешь.

Клара тут же присвоила шкатулку вместе со всем содержимым.

— Чур, моё! — заявила она. — Меня в честь неё назвали! А мама всё равно туда не заглядывает.

Но, как очень скоро выяснилось, она ошибалась. Наутро после того, как Клара утащила шкатулку к себе в комнату и спрятала под кровать, из родительской спальни донёсся вопль, а следом — гневный голос Герти и виноватое бормотание Шауля. Спустя несколько секунд Герти ворвалась в детскую:

— Кто взял?! Кто?!

Ноздри её раздувались, а внушительные бедра заслонили весь свет, что обычно лился из прихожей. От ужаса Клару бросило в жар, она чуть не расплакалась. Когда Шауль ушёл на работу, а Герти вернулась в кухню, Клара прошмыгнула в родительскую спальню и водворила шкатулку на место. Но, оставаясь одна в пустой квартире, Клара неизменно разглядывала фото миниатюрной женщины. И, любуясь её дерзостью, клялась быть достойной своего имени.

— Хватит озираться, — шипит Дэниэл. — Ведите себя как дома.

Бежевая краска на стенах облупилась, в подъезде темно. Они взбегают по лестнице. На пятом этаже Дэниэл останавливается.

— Ну и что дальше? — шепчет Варя. Ей нравится подзуживать Дэниэла.

— Подождём, — отвечает Дэниэл. — Кто-нибудь да выйдет.

Но Варе не терпится. Дрожа от нежданного страха, она пускается вдоль лестничной площадки одна.

Варя ожидала, что волшебство хоть как-то себя проявит, но все двери на одно лицо, с исцарапанными медными ручками и номерами. Вот квартира номер пятьдесят четыре — четвёрка на двери покосилась. Внутри бубнит то ли радио, то ли телевизор: бейсбольный матч. Варя отходит в сторону — вряд ли ришика станет интересоваться бейсболом.

Остальные разбрелись кто куда. Дэниэл застыл у перил, руки в карманах, разглядывает двери. Саймон, пристроившись к Варе, встаёт на цыпочки и поправляет покосившуюся четвёрку. Клара куда-то убрела, но вскоре возвращается, становится рядом. Вокруг неё облако аромата — шампунь «Брек Золотая Формула», Клара неделями откладывала на него карманные деньги; вся семья пользуется «Преллом» — в тюбиках, как зубная паста, серо-зелёным, как морская капуста. Варя хоть и посмеивается над Кларой — как можно спускать столько денег на шампунь? — но в глубине души завидует сестре, пахнущей розмарином и апельсинами. Клара тем временем стучит в дверь.

— Ты что? — шикает Дэниэл. — Мало ли кто там живёт! А вдруг…

— Кто там? — Голос за дверью басовитый, неприветливый.

— Мы к гадалке, — робко произносит Клара.

Тишина. Варя стоит не дыша. В двери прорезан глазок, такой узенький, что не вставишь и карандаш.

За дверью слышен кашель.

— По одному, — командует голос.

Варя ловит взгляд Дэниэла. Они не были готовы к тому, что им придётся разлучаться. Но посовещаться они не успевают: щёлкает задвижка, и Клара — о чём она только думает? — проскальзывает внутрь.

Никто не знает точно, сколько времени нет Клары, — Варе кажется, много часов. Она садится на корточки, вжавшись в стену, колени к груди. Ей вспоминаются сказки про ведьм, как те заманивают детей и съедают. Страх, зародившийся в сердце, прорастает, пускает корни. Наконец дверь приоткрывается.