Дмитрий Глуховский - Самосуд

— Я… Он… Он говорит, что все будет хорошо. Что она теперь под контролем. Что приговор будет как надо.

— Смотри у меня, полковник… — Сисадмин смерил Генерала ледяным взглядом и отключился.

— Это ты у меня смотри. Сучонок, — неуверенно пробормотал Генерал и полез в стол за валокордином.

В тесном зале Басманного суда народу было как в теплушке, уходящей на Колыму. Журналисты сидели друг у друга на головах. Прокурорские выглядели бледновато, люди в черном нервно переглядывались.

Судья — строгая, серьезная, синеглазая — открыла папку.

Опальный олигарх, на сей раз взятый с поличными и обернутый на всякий случай в смирительную рубашку, смотрел на судью с надеждой.

Генерал перекрестился. Иванов глядел на судью неотрывно, стараясь перехватить ее взор — и ободряюще ей улыбнуться. Но судья смотрела в дело.

— Виновен. За переход улицы в неположенном месте обвиняемый приговаривается к…

В душной тишине зала послышалось пиликание тонального набора. Иванов узнал кнопки прямо на слух: звездочка — восемь — решетка.

— К восьми годам заключения в колонии общего режима, — ровно произнесла судья.

Опальный олигарх сиротливо всхлипнул.

Генерал махнул коньяку из фляжечки.

— Ты молодец! Ты просто молодчина, Кать!

Иванов открыл Veuve Clicot и разлил пенящееся шампанское по фужерам.

На столе стоял аккуратно порезанный на двенадцать частей торт и букет красных роз. Висящий в углу плоский Sony показывал крупно печальную физиономию опального олигарха, пришибленных правозащитников и разворошенный журналистский улей.

— Я тобой горжусь! — любуясь экранной Катей, сообщил Кате присутствующей Иванов. — Знаешь даже что…

Катя молчала, внимательно глядя на него.

— Я не решался тебе сказать… Я этого вообще с шестнадцати не говорил никому… Я тебя… Люблю…

Катя не произнесла ни слова, но в блеске ее глаз Иванову чудилась взаимность.

— А ты меня? Тоже? А давай выпьем, а? А то что-то все говорим, говорим… — засуетился он.

Опрокинул фужер, подскочил к Кате, попытался вложить ножку бокала ей в деревянные пальцы — не смог. Поднес шампанское к ее губам, чуть смочил их, и тут у Кати неожиданно отвалилась челюсть. Шампанское расплескалось.

— Это ничего. Ничего… — захихикал Иванов. — Я и сам уже натрескался…

У нее закатились глаза. Жутковато так закатились.

— Устала, да? — не испугался Иванов. — Пойдем может, ляжем уже? Только… Надеюсь, ты не так сильно устала, чтобы… Ну… Я подумал… Столько нервов сегодня было… Может, так сказать, выпустим пар? Хе-хе…