Джулия Уолтон - Слова на стене

Майя настолько красива, что другие парни мне завидуют. Есть что-то жутковато-прекрасное в том, когда ты обладаешь чем-то таким, чего хотят все остальные. В общем, все это довольно запутанно. Да, я все понимаю, но это не единственная причина, по которой мне нравится, как роскошно она выглядит. Приятно сознавать и то, что все остальные видят, какая она красотка.

– Итак, это наш первый с тобой День святого Валентина, – начала Майя, когда мы уселись за наш столик. – Наверное, сейчас наступает та его часть, когда мы должны безотрывно смотреть друг другу в глаза и говорить, за какие качества своего партнера мы так влюбились?

– Звучит как-то не очень, – поморщился я. – А что если мы будем так же смотреть друг на друга и говорить, что мы знаем друг о друге? Этакое резюме, если хочешь.

Майя рассмеялась, тут же придвинула поближе ко мне свой стул и уставилась на меня пронзительным, как лазер, взглядом.

– Хорошо, ты первый, – сказала она.

– Ты до сих пор не научилась плавать.

– Еще как научилась! Я же ходила на те курсы по плаванию, когда ты подарил мне абонемент! И сейчас, по крайней мере, я уже не утону.

– Сомневаюсь, что ты сумеешь ухватиться за буй, когда растают льды, Майя.

– Ну, а ты очень медленно бегаешь, – ухмыльнулась она.

Так мы подкалывали друг друга еще некоторое время. Это казалось совершенно неуместным в День святого Валентина, но мы хохотали так, что не в силах были остановиться.

Майя грызет ногти. Я сутулюсь при ходьбе. Она терпеть не может бананы. У меня не получается правильно произносить испанские слова. Она боится бегемотов. Я люблю «Звездные войны».

– А ты гораздо милее, чем выглядишь, – вдруг сказала Майя.

– Как это понимать? – игриво отозвался я, приподняв брови, со ртом, набитым горячими равиоли.

– Так и понимай. Просто некоторым ты можешь показаться устрашающим, потому что ты такой огромный и иногда выглядишь суровым и безжалостным. Но ты добрый. И на самом деле очень глубокий.

– Ну, спасибо. – Я сделал вид, что смущен. – А как это я выгляжу суровым?

– У тебя очень часто болит голова. Чаще, чем надо, – наконец объяснила она. – Мне кажется, из-за этого ты и стал немного раздражительным. – Я пару секунд обдумывал ее слова, потом согласно кивнул.

– А ты замечаешь такие вещи, которые другие люди не видят, – парировал я.

На самом деле чувствительность Майи причиняет некоторые неудобства. От нее все сложнее становится скрывать мой секрет, а я не хочу, чтобы она начала копаться в моих проблемах – головных болях или раздражительности. Придется мне прилагать дополнительные усилия, чтобы отвлечь ее от всего этого.

Итак, мы закончили ужин и даже успели застичь закат на пляже, что, как мне кажется, звучит довольно банально, но ей понравилось. А вот когда мы добрались до кинотеатра, где крутили черно-белые фильмы, мне стало по-настоящему нехорошо. Кинотеатр был старый с бордовыми плюшевыми креслами. Народу там оказалось не очень много, и в этом нам повезло, потому что пол там совсем не такой, как на стадионе, а почти плоский. А это означает, что я закрыл бы своей головой экран любому, сидящему позади меня.

Ребекка, которая умышленно удалилась почти на весь день, теперь устроилась на три ряда впереди нас. Когда она оглянулась, вид у нее был озабоченный. Пульс у меня участился, и я взял Майю за руку. Хотя бы ради нее я не собирался портить День святого Валентина. Я собирался стать для нее нормальным бойфрендом. Таким, который держит в руках ее ладонь и говорит, какая она красивая. На какое-то время я действительно стал именно таким парнем.

Мы смотрели «Касабланку». Когда я составлял план на этот день, я еще подумал, что будет здорово посмотреть именно ту картину, которую мы оба уже видели. Не придется сосредотачивать все внимание на экране.

Звук чуть-чуть запаздывал и не совпадал с картинкой, и от этого у меня начало сносить крышу. Хотя потом в течение нескольких минут я было подумал, что смогу смотреть фильм, как все остальные зрители, но вдруг ощутил знакомый рывок где-то в районе затылка. Это та самая часть меня самого, которой хочется верить, будто все то, что я вижу, находится у меня под контролем.

На экране шел эпизод, когда Ильза входит в ночной клуб и просит парня за роялем сыграть «Время проходит», понимая, что эта мелодия привлечет внимание Рика. Мне было сложно воспринимать зал, полный народа. Каждый человек там занимался чем-то своим. Кто-то пил. Кто-то разговаривал. Сложно было следить за сюжетом и не потерять его нить.