Грег Мортенсон - Три чашки чая

«Я ищу Садхар Хана», — на ломаном дари, которому по пути из Кабула его обучил Кайс, сказал Мортенсон.

«Он здесь», — по-английски ответил мужчина.

«Где?» — не понял Грег.

«Это я. Я — командир Хан».

Мортенсон нервно ходил вокруг предложенного ему кресла на крыше дома Садхар Хана, расположенного в окружении темных холмов Бахарака. Хан ушел на вечернюю молитву и должен был вот-вот вернуться. Дом командира оказался на удивление скромным, но было совершенно ясно, что этот человек обладает огромной властью. На краю крыши виднелась антенна мощного радиопередатчика, напоминавшая длинный флагшток. Хан явно шагал в ногу со временем. На юг смотрели несколько небольших спутниковых тарелок. На крышах соседних домов Грег заметил снайперов, следивших за ним через прицелы своих винтовок.

На юго-востоке виднелись заснеженные горы Пакистана. Мортенсон сразу подумал о Фейсале Байге — и тут же забыл о снайперах. Он начал вспоминать школу за школой, деревню за деревней от долины Хунза до Гилгита и дальше через ущелье Инда до Скарду. Припоминал знакомые места и дорогих ему людей. И ему стало не так одиноко на этой пустой крыше…

Перед закатом Мортенсон увидел, как сотни мужчин выходят из мечети Бахарака. Мечеть больше напоминала военную казарму, чем место поклонения. Последним появился Хан вместе с городским муллой. Он наклонился к старику, обнял его и направился к дому, где на крыше его ждал иностранец.

«Садхар Хан пришел без всякой охраны. С собой он взял только молодого помощника-переводчика. Я знал, что снайперы следят за нами со всех крыш. Даже если бы я не так посмотрел на их командира, меня бы тут же застрелили. И все же я оценил этот жест, — вспоминает Мортенсон. — Как и на базаре, когда мы только познакомились, он хотел во всем разобраться самостоятельно».

«Я ЗНАЛ, ЧТО СНАЙПЕРЫ СЛЕДЯТ ЗА НАМИ СО ВСЕХ КРЫШ. ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ Я НЕ ТАК ПОСМОТРЕЛ НА ИХ КОМАНДИРА, МЕНЯ БЫ ТУТ ЖЕ ЗАСТРЕЛИЛИ».

«Простите, что не могу предложить вам чаю, — сказал Хан (его помощник владел английским „на отлично“). — Но через несколько минут вы сможете получить все, что пожелаете». Хан показал на солнце, которое уже скрывалось за горами на западе.

«Все нормально, — ответил Грег. — Я проделал долгий путь, чтобы поговорить с вами. Для меня большая честь — быть здесь».

«И о чем хочет поговорить американец, приехавший из самого Кабула?» — спросил Хан, расправляя свое коричневое шерстяное одеяние, расшитое алыми нитями, — знак высшей власти.

Мортенсон рассказал ему свою историю. Начал он с того, как киргизские всадники в облаке пыли спустились с Иршадского перевала, и закончил свой рассказ описанием перестрелки, свидетелями которой стал днем раньше, и путешествия под козьими шкурами. К удивлению Грега, страшный командир моджахеддинов Бадахшана радостно расхохотался и бросился обнимать пораженного американца.

«Да! Да! — кричал он. — Вы — доктор Грег! Мой друг Ахмед Рашид говорил мне о вас. Это невероятно. Надо же, а я даже не подготовил торжественный ужин! И не пригласил местных старейшин познакомиться с вами. Простите меня!»

Мортенсон улыбнулся. Напряженность, охватившая его за время тяжелейшей поездки на север, исчезла. Хан вытащил из кармана жилета, надетого под традиционной одеждой, самый современный спутниковый телефон и приказал помощникам готовить праздничный ужин. Затем они стали разгуливать по крыше, обсуждая подходящие для строительства школ места.

Познания Хана о Ваханском коридоре, где Мортенсон собирался начать свою работу, были просто энциклопедическими. Он рассказал о пяти деревнях, где построить начальные школы было абсолютно необходимо. Вспомнил о девочках, которые не могли получить образование. Их оказалось гораздо больше, чем Грег мог себе представить. Хан сказал, что в одном только Файзабаде пять тысяч девочек пытаются учиться под открытым небом рядом со школой для мальчиков. И такая ситуация сохранялась во всем Бадахшане. Хан перечислил множество проблем, над решением которых Мортенсон и сотрудники его Института могли работать десятилетиями.

Когда солнце скрылось за западными горами, Хан положил руку на плечо Мортенсона, а другой обвел открывавшийся с крыши пейзаж. «В этих горах мы боролись вместе с американцами против талибов, — сказал он. — И хотя мы слышали немало обещаний, они так и не вернулись помочь нам, когда война кончилась.

Посмотрите на эти холмы, — Хан указал на покрытые валунами склоны. Мрачные валуны высились, как армия мертвых, поднявшихся после наступления темноты. — Сколько людей погибло на них! — Садхар Хан повернулся к Мортенсону. — Каждая скала, каждый камень на этих полях политы кровью кого-то из моих моджахеддинов, шахидов — мучеников, отдавших жизнь в борьбе против талибов. И мы должны сделать так, чтобы их жертва не была напрасной. Мы должны превратить эти камни в школы».