Ольга Романова - Русь сидящая

Егор все понял. Вот так, значит. Не учел. Вот что значит — опыт, молоток майор Луценко, здраво рассуждает. Да, мог же Егор вчера и убийство по горячим следам раскрыть — не дотумкал. Виноват. Майор увидел, что лейтенант соображает, смягчился.

— И вот еще что, лейтенант Коровин. На, почитай.

Майор Луценко протянул Егору тетрадный листочек в клеточку. Красивым девичьим почерком с завитушками там было выведено: “Заявление. Прошу принять меры к лейтенанту Егору Коровину, который мошенническим образом, прикрываясь служебным положением, пригласил меня в кафе “Агора” и скрылся, мотивируя ложной служебной необходимостью, принудив меня оплатить счет в размере 1264 руб. Потерпевшая Колесова Е. В.”

— Извините, товарищ майор, опять маху дал. — Егор уже повеселел, поняв, что на первый раз прощен.

— Ты парень холостой, всякое бывает, но там поаккуратней. Нам, служителям, так сказать, правопорядка, лучше из своих брать. Чтоб не было, так сказать, инсинуаций. Я в этой сфере и сам, так сказать, потерпевший. Ты вон к паспортисткам присмотрись, или в канцелярии у нас девки с понятиями. А то женятся на шалавах и начинают потом, так сказать, с топором бегать…

Хороший он мужик, майор Луценко. И смотрит уже на Егора так по-отечески, и лучики, как от солнышка, вокруг серо-голубых строгих и внимательных глаз.

Адвокат Лев Вячеславович страдал. Лев страдал душевно и физически: душевно начал страдать, когда понял, что ему пора уходить из следственных органов, нехорошим это стало занятием, далеко не всегда честным и безукоризненным, а его знания и опыт — все ж дослужился до особо важных дел — всегда пригодятся в адвокатуре. А физически стал страдать после двух инфарктов, очень уж близко к сердцу принимал несправедливость и страдания невинно осужденных, для которых он ничего не мог сделать, как ни старался. Так Лев Вячеславович пришел к Богу, воцерковился, все хотел душу очистить, помогая несчастным, часто бесплатно, а груз на сердце и на душе все не уменьшался.

Однажды пришло к нему дело через НКО — чистая благотворительность. Обвиняемый — бывший профессиональный боксер Максим Губахин, ранее судимый за причинение вреда здоровью средней тяжести: драка, стало быть, из которой Максим вышел победителем, а к побежденному приехала скорая. Сейчас обвиняется в убийстве. Убитого Максим знал, когда-то вместе тренировались, находились друг с другом в неприязненных отношениях. Лев Вячеславович за такое дело и не взялся бы, здесь бы и государственным защитником обошлись бы, кабы не один малозаметный фактик, наличие которого мало кого в нашей системе спасало. У Максима Губахина было алиби: сам он утверждал, что был за пару сотен километров от места убийства, он в отпуск в девушкой ездил, которая может подтвердить и даже подтверждает, но девушка, конечно, не считается. У нас и не с таким алиби сажают, особенно после рецидива, и уж кто-кто, а Лев Вячеславович понимал это лучше многих.

В общем, надо было посмотреть на алиби, с девушкой поговорить, а там уж и понять, браться ли. Почувствует Лев Вячеславович, что есть алиби — возьмется, а на нет и суда нет. То есть наоборот.

Созвонился с девушкой, договорились о встрече. И вот в назначенный час она приехала в адвокатскую контору.

Когда она вошла, Лев Вячеславович оторопел. Нет, вы не подумайте — Лев Вячеславович вовсе не был охотником и ценителем женской красоты, он был глубоко, верно и преданно женат, да и вошедшая девушка не была красавицей в привычном смысле слова. Она была Девой Марией. Такой чистый собирательный образ Мадонны, Богородицы, Пресвятой Девы, Праматери Человеческой. К тому же, вспомнил Лев Вячеславович, он обращался к ней по телефону — Мария.

— Здравствуйте, Мария.

— Здравствуйте, Лев Вячеславович.

Тут Лев Вячеславович разглядел, что Мария беременна. И как-то окончательно разволновался, хотя помнил, что волноваться ему нельзя. Мария была тиха, приветлива, на вопросы отвечала прямо и немногословно. И картина вырисовывалась простая и понятная: некий гражданин был забит до смерти в Подольске, подозреваемый Максим, ранее судимый, ныне содержащийся в СИЗО, имел с убитым давний конфликт, однако в день убийства находился с девушкой Марией в Минске, откуда к тому же много звонил (то есть надо запрашивать биллинг), где ходил с паспортом в обменный пункт (надо запрашивать банк) и покупал с паспортом билет на поезд. В Минске проживал у родни, чьи показания могут пригодиться, но их вряд ли посчитают объективными, зато у этой самой родни была большая пьянка с вызовом соседями милиции и проверкой паспортов у всех, включая Максима. Работы много, но оно того стоит: алиби получалось таким железобетонным, что дело могло и до суда не дойти.