Дарья Симонова - Узкие врата

Метнулась к Магдалене. Та разумно занудела:

– Во-первых, у меня через сорок минут встреча. А во-вторых, что еще за лепет! Соберись, замкнись, помни, что она давно тебе посторонняя, просто усади в купе, и адье. Мать твоя совершила ритуал прощания. Ритуал предусматривает ритуал в ответ, и не больше. Не нарушай правил игры, обнаружить очевидное пошло. Не хватало еще напоследок ткнуть голову в песок – да ты сама себе потом не простишь позора!

– А если она умрет от тоски, от приступа прямо в поезде… – не унималась Инга.

– Вот еще придумала! С чего бы это… Если ей суждено умереть в поезде, тем более ее не спасу я. И запомни: тело грешника выделяет защитные гормоны. Организм-то знает – расплата замучает, и заранее стелит себе соломку. Так что за сердце ее не тревожься. Матушка еще тебя переживет. Она закалилась, иначе давно бы сандалии отбросила.

С напутственной проповедью Магдалены, где смешались Библия, медицина и корысть, Инга вывела мать под зимний дождь. Погода плакала за двоих.

Не возвращаться же домой теперь… Там пусто, даже Мага на охоте за золотыми реками. Хотелось выпить. Хотелось оказаться зверем, бегущим на ловца. Где же ловцы, надо сообразить. Она водрузилась в телефонную будку, и первый звонок был Даниле Михалычу. Помнит ли еще о своем предложении, и, если подтверждает, ему ведь нетрудно будет организовать скромный фуршет на две персоны; в кои веки явление Инги с готовой программой вечера! Данила спасся длинными гудками. Кто еще? Может, пить в парадной с Неллиной душой, еще недалеко отлетевшей? Это на крайний случай. Где все Ингины постояльцы? Нет ответа. Инга боится мягкого отказа. Проклятье! Но один-то раз можно! Чередой прошлись дорогие призраки. Инга не умеет искать, она умеет «находиться», так найдите же ее, черт побери!

У Матвеева ответил женский голос, Инга втянула голову в плечи – чужие голоса сейчас как на змею наступить в темноте, Инга бросила трубку. Анзор, вот кто бы понял ее, но старик с внучкой подался на юга, в родные пенаты. Прискакала из архивов памяти Олеська, но «где вы теперь, кто вам целует пальцы…», она галопом по квартирам, жива ли еще… Однако Оксанушка наверняка дома, вот уж где театр абсурда: ввалиться к ней с бутылкой после всей этой голгофы и рассыпаться в пыль…

Чтобы не рассыпаться прямо сейчас, набрала номер Нелли – ради медитации для пальцев, а то они уже в ячейках цифирных застревают. Постучала ногтями по железяке аппарата, посмотрела, не дымится ли еще кто в ожидании телефонной очереди… И тут гудки послушались, превратились в голос, от страха под носом пот выступил, но фразы вышли на удивление подготовленные. Потому что толком – ничего, кроме извинений, что в такое время ужасное она… Игорь сразу оборвал:

– Когда будешь? Ты где?

Инга плохо определяла, где она, но могла твердо обещать, что будет сейчас. Единственное, что могла обещать.

Только она вошла, стало ясно, что Игорь запил в родительской квартире. С небрежным лукавством он притворил дверь в боковую комнату, откуда слышалось свистящее сопение. Если здесь и гнездилась где-то Неллина душа, то она явно решила не вмешиваться, отойти от дел. Обычного ее биополя, выстраивавшего пространство в уютное каре, – и конь не валялся, осталась одна никчемная оболочка.

Игорь тюкал на кухне рюмками. Инга не удержалась – сунула нос за закрытую дверь, думала, храпит Игорев папа. Оказалось, храпела женщина в бежевом костюме с длинными ногтями, губастая, красивая.

– Кто это там? – не удержалась Инга.

– Где? А, Надька… знаешь, я ее позвал, потому что она вопросов не задает. Хорошая она. Но пропащая…

– Ко мне мать приезжала…

– Выпей.

– Это? Нет, не могу. А нет чего-нибудь другого?..

Знакомая усмешка. Вокруг тарелки с куриными остатками, томатными лужами, ложки, вилки, сигареты, горчица, расписание поездов, перец горошком, соус «Астраханский», початая банка с фасолью, откуда торчит нож, портмоне, три рубля, термос, мясорубка, гвоздики в трехлитровой банке, шторка с ирисами заткнута за батарею, из хлебницы торчит книга «ЦРУ против СССР», хлеба нет.

«Чего-нибудь другого» тоже нет.

– Но я схожу, схожу…

Игорь прошмыгнул в комнату, и Инга услышала, как он тормошит спящую красавицу и просит денег, та бормочет, миролюбиво хихикает. Инга закурила, голова не закружилась, просто стала оседать, как будто плыть по кругу, отделяясь от тела. Игорь ушел, ходил долго, Надя стонала во сне, и во всей этой гоморре Инга обретала странное успокоение, тепло, как если бы она, наконец, пришла бы на свое место. Игорь вернулся с безобразно дорогой бутылкой игристого вина. Инга посчитала своим долгом потревожиться за беззащитную ограбленную Надю, но заплатить за себя в голову не пришло.