Дарья Симонова - Узкие врата

Ночью Саша заподозрила: может, уже климакс на нервной почве? Нет уж, надо заставить себя получить удовольствие, где же это пресловутое «баба ягодка опять»?! Не получалось. Когда инженер уснул, вышла тихо на крыльцо. Все течет, весна в первом приближении, ночь лунная, светло, тихо, снег липкий, пластилиновый, оплывает с земли, как воск. Ничего во вселенной, кроме кап-кап. Где-то на небе небось вздыхает мама из-за девочки своей невезучей. У братьев семьи, а девочке как будто не объяснили чего-то… Домой захотелось – мочи нет. Домой, в слякотный «Китеж», к Инге.

Магдалена выделялась: шелковые черные волосы зачесаны в безупречную «шишку», сама миниатюрная, смуглая, национальность – дело темное. Кого-то навязчиво напоминала. Инга, увидев ее, сказала:

– Это что за фифа, похожая на Роми Шнайдер?

Метко! Данила приучал Ингу к западным фильмам, у нее прорезалась хорошая память на знаменитые лица. К чему бы…

Как Мага «завелась» в илистых театральных кулуарах, история умалчивает, но загадки особой нет, она ведь аккомпаниаторша. Ее жизнь – та еще дорожка-серпантин. Сын Артур от второго брака, хотя она вернулась к первому мужу, а тот давай ею изо всех сил помыкать. Второй муж – богатенькая партия, но он попросил Магу об одолжении деликатного толка. У него была давняя любовница, еще со школьных времен, она – вздорная, экзальтированная, ни к кому не приткнулась, но жалко девку, «вот она, смотри, еще с незамутненными глазами», – и он совал Маге фотографию. И что же с того? – спрашивала Мага. «Можно она у нас поживет?»

Муж-то не желал дурного. Ну, может, оприходует он старую лошадку свою пару раз, ну и что. Ведь в целях по сути медицинских: она уже страшна, что моя жизнь, но у женщин неудовлетворенных безумие сгущается, их спасет элементарный способ. Маге затея совсем не понравилась, она сказала: спасай, но без меня. Муженек вроде на попятную, но не так Мага была воспитана, чтобы простить сразу. Вернулась с сыном к первому, а тот давай деньги тянуть, знал, что Магдалена со вторым дублем не прогадала по части имущества и теперь ей причитается. Налакавшись с горя, Мага в отчаянии, как шарик пинг-понга, прибилась обратно.

Там она увидела пьяную вдрызг школьную любовь. Ей уже было под сорок, она стряхивала пепел мимо, хотя очень старалась именно в пепельницу, она пытается угостить Магу водкой и приносит горячую благодарность за то, что та благоразумно уступила ей свое место, «ведь Витька мой, мой, ты ж понимаешь, мой до гроба…» – твердит пьяное чудовище. Возвращается Витька, и «любовь до гроба» получает крепкую затрещину. После «навара в бубен» женщина принимается тихо сопеть в углу.

– Вот видишь… а у тебя ревность! Мне всего лишь жаль сдать ее в богадельню. У нее никого – ни родителей, ни детей, ни другой родни. С последней хаты ее турнули, но ее несчастья – песня долгая. Я бы нашел куда ее пристроить… а потом мы бы адрес поменяли, и она бы уже меня не нашла. От нее иначе не отделаться…

В некотором смысле вскоре он надолго поменял адрес. Жизнь – сплошное опровержение игры в фанты. Магдалена увидела в плавающем воске морского конька и захлопала в ладоши: значит, она поедет на юг. Она поехала на север, на свидание со вторым мужем, его посадили по валютным делам… Школьная любовь послушно умерла на руках у Маги, точнее – выпала из ее рук в белой горячке с необходимого и достаточного этажа. Волосатый Харон из «Скорой помощи» лаконично удивился тому, что «…баба так вот сразу, обычно мужики сигают, а бабы покрепче, секут, где паленым пахнет, боятся…».

А Магдалена села между двух стульев. Артура отвезла бабушке, сама сняла комнату, и в глазах зарябило от гастролей. Где она только не подрабатывала, на свет белый не смотрела, волевым решением втиснула обе свои личные неудачи в схему «минус на минус пусть даст плюс». Но ее как сглазили: одни романчики, ни одного предложения, стоящего внимания и усилий…

Последующий кусок жизни утопал в недомолвках, но хватило и этой исповеди. Ни шатко ни валко Артур подрос, перебрался к матери и жадно поглядывал на Запад. Давно освободившийся из тюрьмы отец его интересовал символически, от него было слишком мало проку. При всех капиталах, потерянных и вновь обретенных в рискованных лазейках закона, он так и не обеспечил сына жильем. Это удручало. От маминых «временщиков» и то пользы больше, они хотя бы деликатесы в дом несут. Артур суетливо меркантилен, как бесприданница, красив, болтлив, начитан, изворотлив. «Отвратительный мальчик, – думает Инга. – Что же за мужичонка из него получится?» Артуру восемнадцать. По телефону он бросает фразу: