Дарья Симонова - Узкие врата

Межсезонье жизни одаряет способностью ценить пустяки. Инга научилась гулять с собакой. С Христофором, конечно, с кем же еще, благо времени прибавилось. Вот и долгожданное безделье! Инга погрузилась в брожение по обожаемым местам и поминает всех добрыми мыслями. Анзора, например. Где-то он теперь? Где-где… здесь! Вот и телефон его есть. Он в том же городе, только в другой галактике, ибо движется совсем по иным орбитам, и когда Инга с ним пересечется – неизвестно. Принцип неопределенности Хейзенберга, кстати и не кстати упоминаемый Игорем: если известно где, то неизвестно когда, и наоборот. Но где-нибудь и когда-нибудь – обязательно! Только вот сколько световых лет проползет… Любимые люди превратились в космическую условность, в алхимическое «почти», растянутое в веках: смешиваем белый порошок с красным и вот-вот получим золото, и опять смешиваем, и опять – вот-вот. И – ничего…

Это особое состояние «вот-вот»; привыкнув, можно смаковать его, как палочку от леденца. Хотя, если объяснить честнее, Инга боится. На каком языке ей разговаривать с «мирскими» людьми? Она же полуэльф, только-только учится по земле ходить и слушаться гравитацию, и вместо слов у нее – безмолвный нектар, ей не ответить на вопрос «как жизнь?», у нее будто и нет жизни…

И все-таки ошеломительные встречи врезались в реальность. Случилось же столкнуться с Оксанкой сто лет назад в музыкальном магазинчике, где так удобно мечталось о мармеладной жизни со своей «вертушкой» и заграничными патлатыми группами на пластиночных конвертах. Что может быть желанней своего дома и танцев по субботам и пятницам! Не тех изуверских танцев, от сто пятидесятого повторения которых пот уже забродил, а танцев от радости и от свободы, оттого что завтра не на работу… А может, все эти грезы – отголоски детдомовских пластинок с итальянскими песнями и «Риоритой», исцарапанных десятками судеб и дрянной иглой.

В кои-то веки Инга зашла сюда по делу – за подарком для Нелли, в наивных поисках Марии Каллас, дефицитной носатой певицы и красавицы в придачу. Ее, разумеется, жизнь тоже наградила многими печалями. У Инги иногда закрадывалась мысль, что того из великих, кто мало-мальски был счастлив, Нелли попросту бы не признала. Ну да ладно, в ладони мусолился целый список возможных приобретений, потому как Инга была катастрофически забывчива на названия, и, быть может, если б не суетливая волнительность момента, Инга бы и раньше заприметила девушку у окна… Воспитатели прозвали Оксанку «бритвой», но, видимо, запас бодрости иссяк, так бывает: в нежном возрасте перехода из бутона в цветок резкие краски меркнут, превращаясь в пастельные тона. Округлая, чуть застенчивая, хохляцкое гэканье звучит убаюкивающе, стрижка – все тот же сэссон… Она не пьет, не на панели, не пошла по рукам в южных гостиницах, – да мало ли чем еще стращали Ингу в назидание о лучшем шансе, который – пусть не она, пусть он ее поймал. Но вот с Оксанкой тоже ничего не случилось, закончила техникум, приехала в институт поступать. Глянцевые щеки, старомодные туфли, легкий энтузиазм по поводу происходящего… Значит, и Инга могла бы выплыть и без балетной канители. Смешная обида, кому ее объяснишь.

Из-за таких необъяснимостей они с Оксанкой встречались редко. Она училась в текстильном, воплощая собой хозяйственную женственность. Быстро и верно определилась с замужеством. Инга ждала, что Оксанка попросит ее показать ей город, укромные сказочные места, но та через полгода стала здесь как рыба в воде, какой трамвай до какого универмага – это она кумекала куда лучше Инги-старожилки. К тому же Оксаночку не интересовала обратная сторона слякотной Луны. Она обосновалась, стала заботливой и аккуратной мамой в пику судьбе. Ее не тошнило от быта ввиду его полного отсутствия в прошлом. Счастье – иногда нечто тривиальное.

Инге в те волнительные времена был присущ житейский пантеизм: ну и ладно, надо мной тоже не каплет, у меня ведь Игорь. Просто я не замужем. Она ошибалась. Не тоже. Пришла в невезучий день поздравить Оксанку с днем, кажется, рождения. Та уже изрядно помордастела, ждала второго ребенка, на пальце зияло толщиной с ошейник обручальное кольцо, вросшее в складку кожи. Она вдруг повернулась к Инге и высказалась:

– Ну это все, конечно, здорово. Тебя даже в газете упоминают. Только мне тут мужнина тетка сказала, что, если женщина не родит ни разу, у нее может получиться рак. А вам, я слышала, рожать запрещают… Инга, давай я тебе это… у меня у мужа в цеху механик один, работящий, холостой. Хороший мужчина, рябоватый, правда, но уж с лица воду не пить. Стихи зато сочинил к юбилею завода. Мы тут с мужем подумали – может, тебя с ним познакомить?