Николай Климонтович - Эльдорадо

— А дальше-то чего? — торопили рассказчика слушатели.

— Текло, — отвечал тот. — Я тоже пробился, графин наполнил и майонезную баночку заглотил….

И вдруг мой товарищ, с которым мы лежали рядом на нижних нарах, причем мне пришлось для этого пропустить троих из очереди ближе к окну, потому что он пришел в камеру чуть позже меня, мой товарищ подал голос:

— А если бы, — сказал он громко и насмешливо, ведь философы — скептики по призванию, — а если бы оно и всегда текло?

Камера притихла. По-видимому, многие мгновения ушли у каждого на обдумывание этого несусветного предположения.

— Как это — всегда? — недоверчиво переспросили сверху.

— А так, — подтвердил философ, — бесперебойно.

— Ну, тогда, тогда… — неуверенно протянул чей-то голос.

— Да ладно тебе — всегда, — грубо выкрикнул другой, как будто распознал провокацию. — Когда б всегда, то на хуя тогда…

И многие его поддержали, одобрительно загудев. Действительно — на хуя тогда. Товарищ мой своей репликой разрушил механизм сказочного сюжета. Мало того, не только рассказ сам по себе мигом потерял смысл, но обессмыслилась и сама жизнь, у которой отобрали внятную цель. Быть может, многие мужики на нарах представили себе эту жуткую картину, когда не в силах больше влить в себя этого сухарика, сухинича и кислятины, они присутствуют при том, как прозрачная жикость стекает на землю, образуя мутные лужи, а потом ручейками устремляется к морю, и вот уже само море непристойно пузырится этим самым рислингом, белым мицне или алиготе…

Камера совсем было затихала, когда на верхних нарах началась невнятная поначалу перебранка. О чем там спорили — было не понять. Чей-то голос сказал: кончай базар, мужики. — Нет, ты вот сам скажи, — живо откликнулся один из спорящих, — был бы ты Гагарин, и тебе предложили бы в космос — полетел бы?

— Да на хуй туда летать — в вакум в этот, — отвечали снизу.

— Так ведь первый человек в космосе, вы чего, мужики, в натуре, — вскричали наверху.

— Да и не было никакого Гагарина, — сказали снизу. — Куклу запузырили, а сам Юрик внизу сидел, звезду героя дожидался.

— Это кто там, бля, пасть раскрыл? — узнал я голос Слесаря. — А кто тогда сказал: поехали?

— А хули там — записали какого-нибудь там артиста на магнитофон, говна-пирога…

— Да ты сам, бля, артист, — бушевал Слесарь и тяжело приземлился на казенный пол. — Гагарин, бля, планету кругом облетел, пока ты здесь, бля, в камере дрочишь…

Дело запахло дракой, но в это время конвоир тяжело постучал металлическим ключом в дверь и внятно произнес, откинув намордник: отбой, кончай кипиш.

— Нет, Слесарь, ты все-таки сам-то — полетел бы? — громким шепотом продолжали сверху.

— А чего — полетел бы, коли позвали б.

— И любой полетел бы, — подтвердил тот. — Чего не полететь. Вон, Белка и Стрелка — и то летали…

— Вот, бля, я и говорю, собачье это дело над собой опыты ставить, — проворчал все тот же голос неподалеку от меня.

— Мне одна проводница рассказывала, — зашептал мне в ухо мой товарищ, — будто она с Гагариным спала, когда он в ее мягком вагоне ехал.

— Апокриф, — сказал я тихо, погружаясь в дрему, но и успев удивиться, что скептический мой друг тоже проникся темой.

— Я тоже так думаю….

Все успокоилось, но тут и там было слышно, что соседи продолжают обсуждение шепотом. Как ни странно, но сегодня меня клонило в сон, видно, выпитая водка и выкуренные сигареты оказались хорошим снотворным… Засыпая, я представлял себе, как наша камера с двухэтажными нарами и вертолетчиками на полу летит по орбите, а в маленьком подпотолочном окошке можно увидеть, коли подтянуться на решетке, в дымке облаков очертания зеленых материков. Мой товарищ тронул меня за плечо.

— А ты? — спросил он.

— Что? — не понял я спросоня.

— А ты, — повторил мой философ-скептик, — а ты — полетел бы?

1992

В дорогом отеле по незамысловатому имени Monte-Karlo Beach, — с собственным, как вы понимаете, пляжем, с видом на бухту Ангелов, на мыс, на старый дворец князя, в квартале от которого сушится белье на веревках, протянутых поперек средневековых улочек, на купол Большого казино, наконец, — давно не видели подобной компании. А, может быть, не видели никогда.

Их было шестеро. Супружеская пара, откомандированная в эту экспедицию невесть кем; другая пара, лесбийская, — от московской туристической фирмы «Ясный сокол»; переводчица Оля или, может быть, Алена, — он так и не узнал ее настоящего имени, — нанятая принимающей стороной (по-русски она говорила с сильным южным акцентом, похоже, кубанским, а ее французского за всю неделю почти никогда не было слышно); и наш герой, притесавшийся в эту странную бригаду от журнала «Адвенчур», где у него имелась старинная симпатизерша в чине заместителя главного редактора.