Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье

Я в пятьдесят седьмом году в Екатерининском парке работал, снаряды и мины из-под Камероновой галереи доставал. На провод наткнулся, явно его здесь быть не должно. Сотрудникам музея сообщил, а они, оказывается, о нём знают. "Перерезанный, — говорят, — это со времён Иванова осталось".

— Какого Иванова? — спрашиваю.

— Разведчик, герой наш, Александр Иванов. Он перед уходом немцев в парк пробрался и этот провод перерезал. Спас он дворец, под главным зданием тысячекилограммовые фугасы были заложены.

Между прочим, после войны лучшими разминёрами девушки были. Зоя Иванова из 334-го батальона МПВО обезвредила 3264 мины. Вот это героизм, я понимаю. Её орденом Красного Знамени наградили.

— А сейчас она жива?

— Не знаю. Она ведь подорвалась всё-таки, ноги лишилась. Я с ней не был знаком, старослужащие рассказывали. Однако засиделись мы, домой пора.

— Постой, Виктор. А как ты в газету попал?

— Заболел. Видно, нервы не выдержали. На пенсию пока ранвато было, вот в редакцию и перевели.

— Чем заболел?

— Диабет у меня. Врачи говорят — с нервами связано. Если бы один работал, а то у меня взвод, ребята молодые, "срочники". Один подорвался. Я в июле шестьдесят третьего уже на последнем издыхании работал. Сдал взвод лейтенанту Фрейману и — в госпиталь. Тогда у него после училища только "крещение" было, а сейчас Владимир Александрович уже опытный разминёр. Я звонил, интересовался. Его уже орденом наградили. Ну, пока.

Виктор встал, покряхтел, размял ноги и направился к Невскому проспекту на метро.

После этого я уже не упускал возможности поговорить с Демидовым. Он оказался человеком эрудированным и увлечённым. Интересовался социологией и, новой по тем временам наукой, кибернетикой, любил живопись, изучал технику кино, знал основы астрономии. Он с энтузиазмом погружался во всё новое, ратовал за изучение "летающих тарелок", интересовался сообщениями о "космических пришельцах". В нашу группу парапсихологов его привело неистребимое любопытство. О своих прежних подвигах он рассказывал неохотно. От кого-то из его друзей я случайно узнал, что в мирное время он был награждён двумя орденами Красной Звезды, и что о нём был снят документальный фильм. Такие сведения я упустить не мог.

— Виктор, правда, что тебя для кино снимали?

— Было разок, да всё глупо получилось.

— Почему глупо? Я слышал, что фильм даже за рубеж отправили. Ты, говорят, на руках в открытом "виллисе" снаряд вёз.

— Ну и что? Ничего там интересного нет. Враньё одно.

— Как враньё? Фильм-то документальный.

У меня о документальном кино были свои представления. Наши эксперименты снимал режиссёр Михаил Игнатов. Делал он это с предельной ответственностью, никаких фокусов или подставок не допускал. Виктор Мишу тоже знал.

— Да, Миша — человек серьёзный. Но там другое было.

— Что же другое?

— Всё. На улице Марата под карнизом жилого дома обнаружили снаряд. Штукатурка там обвалилась, он задницу и показал. Сообщили в управление, вызвали пожарную машину, выбросили лестницу. Я по ней под карниз забрался, выковырял снаряд и спустился.

— И это снимали?

— В том-то и дело, что нет. О снаряде киношники как-то узнали и через неделю звонят домой: "Вы не могли бы для нас этот эпизод повторить? У нас документальный цикл идёт: "День молодого человека". Для западного зрителя снимаем, вам хорошие деньги заплатят.

"Отчего ж не повторить", думаю. И денег обещают как раз жене на шубу. Договорились на воскресение. К двенадцати приезжаю, там уже всё готово: улицу оцепили, пожарку подогнали и лестница выдвинута. Даже болванку точно такую же только без начинки под карниз засунули.

Режиссёр отмашку дал, я поднимаюсь к снаряду, для вида ножом ковыряюсь, беру его, как прошлый раз, на руки и шагаю на первую ступеньку. А снаряд-то тяжёлый. В тот раз я этого не заметил, не до того было. А тут… Лестница длинная, никуда не упирается, пружинит. Качнулась она, меня вперёд потянуло. Выронил я снаряд и за поручень схватился. А сердце — прыг, прыг! Чуть отдышался. Спустился осторожно, матернул киношников, плюнул и домой ушёл.

— Но фильм ведь сняли! Каскадёра что ли нашли?

— Нет, уговорили всё же меня. Ещё раз пришлось лезть. Только и лестницу в стену упёрли, и болванку лёгкую изготовили, деревянную. Жена о шубе давно мечтала, а капитанское жалование — сам знаешь…

Вот такой это был человек. Два года назад Виктор Демидов умер. Диабет терзал его до самой смерти.

А тут эта радиопередача. Стыдно мне стало. Всегда Виктора помнил, а за много лет — о нём ни строчки не написал. Вспомнил, что он мне свою книгу подарил. Порылся на полке, отыскал. "Мы уходим последними" называется. И инскриптум на форзаце имеется: "Юрию Степановичу на память с глубоким уважением. В.Демидов, 19. 03. 1968 г.".