Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье

— А почему — Вольдемар?

— Так по паспорту, — улыбается старый друг.

Передо мной снова мой Володька — корреспондент областной газеты Вольдемар Пырсиков.

Слушал радиопередачу о Соборе Воскресения Христова — известном петербургском Спасе на крови. О том, как его три раза хотели снести, как безобразно использовали при советской власти, о том, с каким трудом пришлось реставрировать. После закрытия и разграбления чего там только не было: и овощехранилище, и склад горюче-смазочных материалов, и театральные декорации в нём держали…

Когда в 1959 году я приехал учиться в Ленинград, собор на канале Грибоедова громоздился серой бесформенной массой. Почти до самых куполов был закутан давно сгнившими деревянными лесами, его окружал длиннейший старый забор. В городе считалось, что собор на реставрации, но никакого движения вокруг забора не наблюдалось. Проходя мимо, я иногда из любопытства заглядывал в щели. Во дворе на груде кирпичей курил чумазый сторож, валялись доски и ржавые металлические бочки. За тридцать лет жизни в Питере никаких следов работы внутри забора я не увидел. Только старушки, чудом пережившие блокаду, останавливались и с противоположного берега канала крестились на собор.

Впрочем, в те годы мне было не до собора. Я, молодой врач, был увлечён таинствами человеческой психики, занимался гипнозом, ездил по области с лекциями. С группой энтузиастов занимался новой тогда областью исследований — парапсихологией. К группе пристал любознательный журналист из военной газеты "На страже Родины". Звали его Виктор Демидов. Парапсихология в официальной печати всегда была не в чести, и он, рискуя карьерой, как мог, защищал нас от нападок прессы. Неожиданно от Виктора я услышал удивительную историю, о которой давно пришло время рассказать.

Когда ведущая передачи спросила директора памятника-музея, в который, наконец, превратился собор, какое событие ему особенно запомнилось, он, не задумываясь, ответил: "снятие снаряда из главного купола".

И тут я всё вспомнил.

Это было в далёком 1964 году. Однажды, возвращаясь с Литейного проспекта из лектория с лекции по архитектуре, мы с Виктором присели отдохнуть на скамейку на Марсовом поле. Перед нами возвышался "Спас на крови". Его цветные, хотя и посеревшие за многие годы купола, напоминали о былом его величии.

— И кто сказал, — вслух размышлял я, — о том, что собор не представляет художественной ценности? Разве псевдорусский стиль не занял своего места в архитектуре? Вряд ли в столице на месте убиенного царя выстроили некрасивую церковь.

— Ты не представляешь, какой собор внутри, — отозвался журналист.

— Что, фрески ценные? А кто расписывал?

— Фресок там нет. На стенах мозаика из цветных смальт. Только запущено всё, голубями загажено. Туда сейчас старые декорации свозят.

— А ты откуда знаешь? Писал что ли о соборе? Расскажи.

— Не писал я. Работал там, снаряд убирал.

— Какой снаряд?

— Фугасный, дальнобойный.

— Ты шутишь?

— Почему? Я же пиротехник. Училище заканчивал.

— Как так — пиротехник?

— Специальность такая — взрывоопасные вещества, разминирование.

— Сапёр, что ли?

— Не совсем. Но — вроде того. Только у них мины, а у нас бомбы, снаряды. Работа похожая.

Я ничего не понимал.

— И много ты снарядов ликвидировал? — попытался съязвить я.

— Хватает за тринадцать лет. Говорят, тысяч тридцать.

— Ты, Виктор, что-то не того… Кто же их считал?

— Когда ребята в газете узнали, где я прежде служил, позвонили в Управление. Там и подсчитали. Примерно, конечно.

Поверить в такое было невозможно. Я сам любил прихвастнуть спортивными подвигами, но такое… Просто Мюнхаузен какой-то… Бомбы, снаряды, тридцать тысяч…

— Чего ты городишь? Когда война кончилась, мне было десять лет, а ты вообще салага. Фантастику что ли пишешь?

— Так это после войны было. Ты же просил про собор рассказать… А не веришь — чёрт с тобой!

Демидов отвернулся и засопел сигаретой. Было видно, что здорово обиделся.

— Ну, ладно, не обижайся. Мне самому не верят, что в Ленинград с Урала на велосипеде приехал. Но всё же странно — пиротехник. Я и слова такого не слышал. А что в соборе-то было.

— Я же говорю: снаряд в купол попал и застрял там. Видно из Петергофа дальнобойными немцы палили.

— И как же его доставали?

— Как обычно. Верхолазы к нам позвонили. Они дыры в кровле заделывали, там и нашли. Из отдела послали меня — посмотреть. Октябрь уже был, промозгло. Смеркалось уже. Прихожу, стучу. Дверь железная. Открывает крепкий парень.