Юрий Зверев - Размышления о жизни и счастье

Никуда не убежишь от идеи Бога. Но если Бог — высшее духовное начало, наш Создатель, то я должен быть благодарен ему за всё, что вижу из своего окна. А если я ему благодарен, значит, начинаю его славить. Этим создаю свой новый идеальный мир — мир моей личной религии.

В этом маленьком несовершенном мире я не смогу создать ничего, кроме молитвы, а в том, атеистическом, в котором живу, могу ещё что-то сделать — помочь близким, написать книжку, любить жену. Религиозный мир может сделать меня фанатиком и подавить мои теперешние ценности, от которых я не могу и не хочу отказываться.

А, может быть, я просто боюсь этого нового для меня мира? Ведь в привычном реальном я чувствую себя достаточно устойчивым: от обязанностей не убегаю, живу по совести. Или почти по совести. Но это "почти" всё и разрушает. Выходит, что реальное и идеальное, проникая друг в друга, ослабляют и то, и другое. Однако и жить друг без друга не могут.

4 сентября 2008 года.

Когда начинаешь видеть полное единство противоположностей, кажется, что в жизни уже делать нечего. И всё же остается вопрос — какое рассуждение точнее: "Всё рождается, чтобы умереть" или "Всё умирает, чтобы жизнь продолжалась вечно"?

В первом ощущается только земное, во втором же — нечто приближенное к вечности, к вечно живущей Вселенной, к всеобщему разуму. И тут уже — один шаг до веры в Бога. Ведь если вечность "вечная" и разум "всеобщий", понятия уходящие за пределы человеческого понимания, то не проще ли назвать это нечто Богом?

Человечество так и сделало, и тем самым достигло недостижимого на земле счастья. Мнимого, конечно, но хотя бы такого.

Вера в Бога смиряет гордыню разума и успокаивает вечную душевную тревогу, зовущую человека к действию. Снять хотя бы на время тревогу и сомнения человеку кажется благом, и за это утешение он начитает благодарить Бога. Бог ему кажется добрым в отличие от Природы, которая нам представляется безразличной.

Но для многих, в том числе и для меня, Бог и Природа всегда были синонимами. Но вдруг сегодня я увидел различия: из Природы мы почерпнули инстинкты, а из Всеобщего разума черпаем творчество. Ведь недаром поэты "слышат небо", уверяют нас, что только записывают надиктованное свыше.

"Озарение" или "вдохновение" скорее всего, связано с особым состоянием эндокринной системы, но кто создал эту систему вместе с человеком? Опять же — Всеобщий разум? Куда не сунься — приходишь к Богу.

Так, может быть, отдаться ему с потрохами? На него лишь уповать? Смирил гордыню и получил… паралич воли. Чем же это лучше?

Правда, немало чрезвычайно деятельных верующих людей. Например, наши друзья священник Алексей и его жена Людмила. Они нелёгким трудом создали общину счастливых в вере людей, которые благоговейно чтут "батюшку" и "матушку" за их честность и трудолюбие. Но на чьи деньги создана эта община с её приходской школой, богатой библиотекой, музеями морским, космонавтики, минералогии, зоологии и кадетским классом? На деньги правящих структур.

Вот с какими противоречиями может быть завязана вера в Бога. Когда власть опекает веру, религия начинает процветать. Но при чём здесь Бог?

Можно сказать, что всё это — суета, земное, преходящее, а Всеобщий разум вечен. Но живём-то мы земным… Рассуждения о Вечном лишь украшают, разнообразят жизнь, на время отвлекают от дневных забот. Так что живём, чтобы умереть, но умираем, чтобы жить вечно. Хотя бы в нашем сознании.

26 июня 2007 года.

Вчера на Владимирском проспекте купил у старушки книжку Лидии Яковлевны Гинзбург — до часу ночи оторваться не мог.

Vita brevis, ars longa. Что остаётся после нашей смерти? Только несколько исписанных страничек. И кому они нужны, кроме нескольких человек? Казалось бы, не попадись мне эта книга, в жизни ничего не изменилось бы. Но без глотка духовной пищи душа умирает. Те, кто заменяет эту пищу деньгами или властью — живые трупы. Даже бессмысленные египетские пирамиды не разрушены только потому, что давно перешли в разряд искусства. Они опоэтизированы сотнями поколений. Люди, приезжающие смотреть на них, удовлетворяют свои духовные потребности.

На исписанном листочке, на полотняном холсте мы оставляем людям свою душу. И всегда приходят те, которые подхватывают её и передают дальше. Я не могу представить себе, чтобы картину выкинули на помойку. Книги иногда выкидывают, но каждый автор верит, что его мысли будут кому-то нужны. Читателей серьёзных книг много не бывает, но разве все подряд наслаждаются Толстым или Достоевским?