Дмитрий Вересов - Огнем и водой

По лицам остальных было заметно, что они этими байками сыты по горло, однако для Иволгина все это было внове. Поэтому он слушал, а Корнеев, воодушевленный его вниманием, продолжал рассказывать:

– Но это все дела, так сказать, давно минувших дней. Хочешь – верь, хочешь – не верь. А вот информация для размышления посвежее. Был такой проектик – соединить автомобильным тоннелем Ленинский проспект с проспектом Славы. Не дали!

– А откуда у тебя такие сведения? – поинтересовался Вадим.

– Да был у меня знакомый, а у него другой знакомый… Ну и так далее – вплоть до главного архитектора города. Так что информация – верняк, хоть и не из первых рук. Метрострой тоже покушался провести ветку аккурат под нами. Так запретили даже думать об этом…

– Кто запретил? – недоверчиво спросил Иволгин.

– Комитет… Кто же еще?! Пришлось им делать крюк аж в сто пятьдесят метров!

– Тише! Большой Брат следит за тобой! – сказал кто-то.

Роман Оруэлла еще не был опубликован в Союзе, но кое-какая информация просачивалась благодаря тем, кому посчастливилось побывать за все еще «железным» занавесом. Иволгин знал о романе от Джейн – та обмолвилась как-то о нем и заинтересовала настолько, что Вадим не успокоился, пока она в общих чертах не обрисовала сюжет. Правда, должна была признать англичанка, советское государство не было похоже на антиутопию, изображенную писателем.

– В том государстве ни один здравомыслящий человек не пожелал бы остаться дольше, чем на минуту, – сказала она тогда. – Это ад на земле. А здесь мне многое не нравится, однако на ад это не похоже.

И добавила, вероятно, подумав о Маркове, тогда еще томившемся в психушке:

– Во всяком случае – не для всех!

Сейчас, однако, было не время для литературных дискуссий – Вадима тема, как говорится, зацепила.

– Ну и в чем же тут дело? – спросил он Корнеева.

– Да все очень просто! – вмешался кучерявый как Пушкин инженер из соседнего отдела. – Сейчас я объясню! Просто здесь у нас еще до войны проводились опыты по генетике…

– Не прокатит! – возразил ему кто-то. – Генетика – продажная девка империализма. Товарищ Лысенко все это убедительно разъяснил!

– Выводили там мутантов, – продолжил кучерявый, – это должно было стать нашим секретным оружием! Кроме того, у товарища Сталина был гениальный план – клонировать всех врагов народа, коих он перед войной перебил. Потому как военачальников стало не хватать! Но не вышло ничего, и повторилась история печально известного доктора Франкенштейна. Мутанты вышли неуправляемыми и неблагодарными – стали рвать на куски собственных создателей, причем невзирая на партийную принадлежность. Поэтому энкавэдэ подвалы запечатало и стало ждать, когда они там, проклятые, передохнут все до одного. А они не дохнут, потому как, во-первых, в жратве не особенно нуждаются, во-вторых, там остались всякие питательные растворы. Ну и друг друга жрут – это же не люди, а каннибалы! Там по ночам жуткие звуки иногда слышны, знаешь, вроде как в клетке со львами, когда им мясо бросают! Один сторож после полуночи спустился к дверям, так чуть концы у этих дверей и не отдал. Утром сразу в психушку оттащили – весь поседел, бормочет что-то, как ребенок. Забыли заранее предупредить! И с тех пор с наступлением темноты спускаться к дверям подвалов персоналу запрещено.

– Да, да! – подхватил белобрысый и смешливый проектировщик, судя по говору – с Севера. – А иногда эти твари выбираются в подземку и питаются работниками метрополитена. Оттого в метро всегда большая нехватка кадров!

– Ничего подобного! – сказал серьезно Корнеев. – Эксперименты были, только не с генетикой – и хохмить здесь нечего! А дело вот в чем – здесь еще при Сталине, но уже после войны экспериментировали со временем. Путешествия туда-обратно – Герберт Уэллс застрелился бы от зависти. Кстати, и Курчатов сюда приезжал, когда работал над своей бомбой. Но потом что-то действительно не так пошло у наших храбрых экспериментаторов. Технику безопасности, наверное, не соблюдали, и пришлось все к чертям опечатать, потому как партия толком не решила, что делать с этими коридорами времени, а неприятностей от них больше, чем пользы. Да еще, говорят, кое-кто из крупных ученых смылся через них в светлое будущее – не выдержал, понимаешь, соблазна при виде того счастья, которое ожидает советский народ и все прогрессивное человечество. А может, наоборот – в темное прошлое. Вкусы у всех разные! Конечно, об этом не сообщали в прессе, а академиков записали в жертвы режима! А правда, вот она – только говорить о ней нельзя. Даже сейчас – государственная, если на то пошло, тайна!