Эрне Урбан: Утренняя заря

Курящие мигом вскочили.

Они боялись, что их начнут ругать: работа срочная, все вокруг вкалывают, а они отошли в сторонку и дымят себе как ни в чем не бывало.

— Садитесь, садитесь, — сказал им по-русски сержант, показывая одному, а затем и другому на бревно. Сам он тоже сел и, как ребенок, хвастающий новой игрушкой перед друзьями, чиркнул зажигалкой, поднес огонек к неуклюжей сигаре Андраша Бицо. — Пожалуйста!

— Спасибо! — ответил Бицо, отдергивая голову назад, потому что газетная бумага вспыхнула и ему чуть не обожгло брови.

— Ничего! Ничего! — засмеялся сержант, похлопывая себя по коленям.

Потом он что-то заметил, сделался вдруг серьезным и взял Бицо за руку. Повернув руку Андраша ладонью вверх, сержант озабоченно осмотрел ее. Рука Бицо с длинными пальцами была вся покрыта порезами и горящими пятнами кровавых мозолей.

— Нехорошо, мадьяр, нехорошо! — проговорил сержант с обидой и начал что-то живо объяснять, энергично жестикулируя.

Сначала Бицо подумал, что этому здоровяку не нравятся его белые руки, но брат, который лучше понимал язык жестов, поспешил его успокоить:

— Не бойся, Андраш, русский — хороший парень. Он говорит, чтобы ты больше не мучился и не рубил лес — не для тебя такая работа, ты ведь из интеллигентов.

— Да, да, интеллигенция, — поддержал его сержант.

Он постучал себя по голове — вот, мол, чем надо работать — и, сделав жест рукой, позвал его: пойдем примем меры, поставлю тебя на подходящую работу, что полегче.

И Бицо пошел, взяв топор и пальто, едва успев махнуть на прощание своему брату.

У самого моста, где стонала циркулярная пила, Андрашу поручили замерять свежераспиленные, еще теплые доски, чтобы длина их была одинакова. Ему дали стальную рулетку и плотницкий карандаш. Сержант, подбадривая, похлопал его по спине. Он взялся покровительствовать Андрашу во всех отношениях: то совал ему под нос сигарету, то протягивал кусок хлеба с копченой корейкой. Он все нахваливал Андраша, показал его своим товарищам: мол, этот венгр — молодец, хорошо доски замеряет. А потом, часа в четыре, когда пришла смена и работа по всему берегу остановилась, сержант отвел Андраша в лагерь, где жили русские солдаты, и дал полный котелок каши с мясом. Да еще приговаривал:

— Давай ешь, не стесняйся. Я сейчас вернусь и принесу кое-что! — Подмигивая, он показал на фляжку, намекая, что именно принесет.

Таким этот сержант и остался в памяти Бицо.

Дело в том, что, как только сержант исчез, как только ветки вербы сошлись за его спиной, на опушку леса выехал военный джип, из которого кто-то громко выкрикнул:

— Бицо! Андраш Бицо! Где вы?

Ложка застыла в руке у Андраша.

Дядя Иван, лысый, смешной переводчик-старичок, в сопровождении грозного автоматчика со шрамом на лице обратился к вышедшему из леса Андрашу.

— Господин Бицо, — сказал старик, говоривший с ошибками и по-русски, и по-венгерски, — вас вызывают в город, в русскую комендатуру.

— Меня? — У Андраша перехватило дух.

— Вас, вас, молодой человек, — утвердительно закивал головой переводчик. — Вот и документ, солдат привез: Андраш Бицо, рождения девятьсот восемнадцатого…

— Давай поехали! — Грозный на вид, что не предвещало ничего хорошего, автоматчик положил конец разговору. Схватив Бицо за руку, он затащил его в джип и приказал шоферу трогаться.

Машина подпрыгнула и, сделав лихой разворот, выехала на дамбу.

«За что?» — хотел было спросить Андраш, но переводчика уже и след простыл.

Джип мчался с ветерком, подскакивая на рытвинах. Внизу грозно шумела Раба. И вдруг Бицо вздрогнул, будто его кто ударил в грудь. «Господи! Неужели меня будут мучить из-за того пистолета?» — мелькнула в голове тревожная мысль.

Пистолет принадлежал поручику запаса Золтану Тубою, адвокату, который допоздна корпел над бумагами в городской комендатуре, а по ночам ходил домой: когда спать, а когда и выпить, в зависимости от того, мог ли он встретиться с полевым жандармом, готовым за хорошие деньги расстаться с полулитровой, а потом и с литровой дневной порцией рома.

Он был пьян и валялся в белой горячке на диване в своем кабинете, когда его денщик забил на весь дом тревогу.

— Господин поручик! — закричал он. — Комендатура готова к отъезду, все вещи уже на телегах!

— Ну и что? — разозлился на него адвокат. — Трусливые собаки, вонючие хорьки! Мне-то что до них? Я, Золтан Тубой, поручик венгерской королевской армии, доктор юриспруденции, почетный председатель клуба святой Агнессы для девушек и прочая и прочая. Да я один вот с этим пистолетом смогу защитить линию Рабы. — И как денщик его ни торопил, как ни умоляла жена, Тубой с трудом сел, покачиваясь, вылакал остатки рома из бутылки, а потом в припадке гнева вытащил из кобуры пистолет. — Цыц! — заорал он, и глаза его налились кровью. — Кто попытается убежать, всех к стенке. Стойкость! Да здравствует Салаши!