Чезаре Дзаваттини - Слова через край

А потом:

— С Данте и Сократом или без них, все равно через пару лет у вас будет собственная квартира во весь этаж и прислуга.

Оставшись одни, Карло и Сильвия ощущают в душе какое-то смятение. Они смотрят из окна на ночной Рим. Сказочное зрелище. Колизей, Виминал. Вдруг Сильвия непроизвольно спрашивает:

— Карло, ты доволен собой?

Карло отвечает не сразу:

— Я — художник, со всеми достоинствами художника, но, понятное дело, и со всеми недостатками, слабостями…

Сильвия воспользовалась этой атмосферой игры:

— В таком случае скажи мне, каковы же твои недостатки, слабости… А я тебе скажу про свои.

Карло принялся искренне критиковать себя, словно исповедовался, но тем временем начал раздевать ее. Она же как будто этого не замечала, так пристально смотрела ему в глаза. Сперва Карло признал некоторую свою непоследовательность, измену идеалам, но это представлялось пустяком по сравнению с тем, как ужасно ведут себя другие. Он считает, что вся страна изо дня в день разыгрывает комедию: все хотят скорее кем-то казаться, чем быть на самом деле.

— Все лгут, каждый в своей сфере. Все перелагают собственную ответственность на плечи вождя. Не исключено, что это плохо кончится, но мы-то с тобой спасемся. Мы имеем право и должны спастись. Если только мы будем вместе, будем одним целым, дорогая! Свою силу я черпаю из союза с тобой. Когда я выхожу из дома и иду в это волчье логово, смелость придаешь мне ты, и я не боюсь встретиться с этими волками.

И опять Карло своими словами увлек Сильвию, а заодно и самого себя, в который раз уже он окупается в объятия жены и тонет в них.

Умелое и тщательное приготовление бисквита продолжается и чередуется с воспоминаниями, в которых Сильвия все более безжалостна к мужу.

…Официальный прием в роскошной гостиной. Карло и она впервые оказались в столь импозантном кругу: там были всякие знаменитости, даже какой-то кардинал, увитый шелками и всеобщим почтением и казавшийся прямо-таки огромным.

Карло пришел туда, чтобы получить премию. Премии был удостоен сборник его стихов. Газета, где он работал, много о них писала. Теперь Карло представилась возможность, как он мечтал, завоевать читателей. Все его поздравляли. И больше всех Вирджентиии. Тот, кого они видели сквозь стеклянную дверь в то утро, когда были приглашены в редакцию газеты. Могущественный, циничный и к тому же красивый мужчина. Он сразу же, одним взглядом, берет на прицел Сильвию, тем временем объясняя Карло (он явно ему протежирует), что тот должен постараться завоевать симпатию кардинала, ибо кардинал — решающая сила в механизме их газеты. Он намекает, что Мариаии уже староват, а Муссолини предпочитает молодых. Он его представляет кардиналу, и Сильвия как сейчас видит своего Карло, рассыпающегося в поклонах: с каким-то злобным наслаждением она вновь и вновь воскрешает в памяти ту сцену. Карло вовсе не устыдился своего раболепия, и даже не попытался скрыть его от жены, «потому что уже был уверен в моем соучастии». Сильвия вспоминает фразу, записанную тогда в дневник, которому она уже поверяла свои многочисленные секреты.

Однажды ночью Карло неожиданно признался Сильвии, что в нем происходит нечто новое. Он уверовал в бога!

«Все вокруг нас рушится, — сказал он. — Все кругом прогнило до основания. Вчера я написал статью про Муссолини. Панегирик. А ведь я его не уважаю. От некоторых его жестов, слов меня просто тошнит. — И Карло привел ей трескучие цитаты из речей дуче. — Но в руках у него власть. Нелепо думать, что ее можно у него отнять. Созданная им сеть взаимных интересов невероятно широка и прочна на удивление. Мы переживаем трагедию собственного бессилия. Я почувствовал, что сущность этой драмы в том, что диалог с другими людьми уже невозможен. Наш собеседник — там, высоко в небе!»

Сильвии захотелось ему сказать: «А я, наверно, уже утратила веру». Но вместо того она произнесла какую-то банальную фразу, что-то вроде: «Если ты тверд в своей вере, то это очень важное событие в твоей жизни».

И Карло ответил ей объятием, в котором вновь была просьба о соучастии. Оба долго лежали с открытыми глазами, не говоря ни слова.

Как мерзко ей было в торжественной тишине церкви созерцать сосредоточенное лицо мужа, показавшего себя весьма тонким актером: как он крестился, как губы его шептали молитвы! Рядом с ним стоял Вирджентиии, который то и дело кидал на нее быстрые взгляды.

В алтаре — великий кардинал. Шорохи, приглушенное покашливание, мерцание свечей, все как один задерживают дыхание, и по окончании молитвы у толпы вырывается единый вздох. Белая, усеянная кольцами рука прелата, раздающая освященные облатки. Кусочек тела Господня у Карло во рту…