Чезаре Дзаваттини - Слова через край

Что за великолепный комедиант — по-клоунски веселый и озорной, циничный, отечески заботливый, простодушный, коварный, возвышенный, загадочный, изменчивый и скользкий, как ящерица.

Он целует ручку влиятельной читательнице со вставной челюстью; спит с древней графиней; носит на плечах сынка известного адвоката Н.; притворяется перед францисканцем-терциарием [4] Терциарий (или терциал) — монах так называемого третьего францисканского ордена. (который располагает двумя голосами — своим и жены), будто на него вдруг снизошла благодать, явилось чудо, что он обращается в веру; сидя у парикмахера, завоевывает еще голос, соглашаясь, чтобы его причесали, как советует один из участников голосования; бежит во Дворец Правосудия, чтобы привлечь на свою сторону одного тщеславного судью, выносящего приговор жалкому воришке за кражу кур; как ветер влетает в Монтечиторио, перекрашиваясь в коммуниста, потом — в Палаццо Мадама [5] Резиденции палаты депутатов и сената. , где перед одним сенатором — христианским демократом прикидывается демократом, а перед другим — фашистом. В неудержимом крещендо он объясняется в любви служанкам, чтобы узнать, каковы намерения их хозяев, даже исповедуется в присутствии одного ханжи — участника голосования, идет на похороны, чтобы вырвать голос у наследника покойного, сталкивается в чьей-то приемной со своим противником, тоже мечущимся в поисках голосов, и поскольку они друг друга не знают в лицо, один пытается заручиться голосом другого, и наоборот.

Наконец ему удается сходить по малой нужде (в предвыборной суете пришлось до сих пор терпеть) и повидать Коринну. Чтобы подвести первые, пусть еще неполные и предварительные, итоги проведенных операций. В совещании участвует и верный Карлоне.

Как хороша и мила Коринна! Антонио искренен, когда говорит ей, что пытается обеспечить победу прежде всего ради нее: «Ведь если я потерплю поражение, то ты в конце концов рано или поздно оставишь меня, как ненужный зонтик, предпочтя другого — того, кто добился успеха».

Возможно, он отчасти и прав. И это большое путешествие с вынужденными остановками в сердце такого большого и жестокого города, как Рим, показывает, что страсти, бушующие вокруг какой-нибудь книги, могут стать не менее яростными и непримиримыми, чем те, что бушуют вокруг пакета акций; все это, конечно, не способствует тому, что наш герой видит в розовом свете общество, где даже интимные отношения имеют оттенок все шире распространяющегося цинизма.

Когда солнце уже садится за крышами домов на площади Испании, вдруг выясняется новое обстоятельство: Коринна сообщает ему о том, что дала пощечину одному из участников предстоящего голосования. Потому что он набросился на нее как бык, когда она принесла ему корзину с фруктами и любезным — даже в стихах — посланием Антонио. Виновник — один из самых главных персонажей на голосовании, большой человек, пользующийся чрезвычайно широким влиянием.

— Это конец, — бормочет Антонио, чуть не падая на ступени лестницы Тринита́ дей Монти, услышав эту новость, которая звучит в его ушах похоронным звоном, особенно после того, как в нем час от часу росло предвкушение успеха, уверенность, что он близок к цели. — Не будем больше об этом говорить, — произносит он, — сегодня же вечером сядем на первый попавшийся поезд и вернемся домой.

Однако, но крайней мере так он заявляет, он ощущает непреодолимое желание прежде пойти и набить морду этой важной персоне. Не сейчас, а немного позже. Пока что он комментирует случившееся, и эти комментарии, в его положении, можно назвать благородными. Он бормочет, что было бы здорово получить премию, «но нам пришлось бы заплатить за нее слишком дорогую цену». И обнимает Коринну, словно желая выказать ей всю свою любовь и благодарность. Он упрекает себя в том, что не подумал (как раз об этом он и думал!), как, посылая со своими поручениями Коринну, подвергает ее опасностям, которые поджидают на каждом шагу в столице.

Кажется, Антонио и впрямь освободился от своего наваждения; неприятный случай, приключившийся с Коринной, словно заставил его вновь обрести чувство собственного достоинства.

Однако это не мешает ему описывать будущее, которое открылось бы перед ним в случае победы. Замечательное будущее! И радость старушки матери! Мы растроганно слушаем его вместе с Коринной и приятелем. «Но это был лишь сон!» — восклицает он. И целует Коринну, словно снова желая продемонстрировать ей свою солидарность, свою любовь. Потом, будто у него нет больше сил держаться и скрывать свое отчаяние, он садится, весь съежившись, в уголке бара и погружается в молчание.