Чезаре Дзаваттини - Слова через край

Однако прежде он позвонил Паоло. Номер был занят, вот вам непредвиденная задержка, надо будет протянуть линию, которая всегда была бы свободна, с деньгами нет ничего невозможного. Однако ему уже приходится отметить на своем графике движения минуту опоздания. «Паоло, это началось!» Таков пароль.

Паоло, в свою очередь стараясь не слишком бросаться в глаза (таково требование Антонио — никому не бросаться в глаза), пробегает по кабинетам фирмы, где его застал призыв Антонио; он настроен наполовину скептически, но наполовину все же убежден, кланяется налево и направо и так же поспешно устремляется на окраину города.

Столица проносится перед глазами Антонио и его жены во всей своей ослепительной красе. Но, следует признаться, что все это оживление, эти красоты, эта толпа, остающиеся за спиной наших героев, впервые заставляют нас слегка ощутить какое-то похоронное чувство, какой-то зловещий трепет, словно мы и сами участвуем в жестокой игре Антонио, в его расчетливом эгоизме: все мы — мертвецы, непредусмотрительные безумцы, по выражению Антонио, а улицы и площади — кладбище.

Точно, как условлено, на площади Фламинио их ожидает ни о чем не догадывающаяся, но пунктуальная секретарша, чтобы передать Антонио драгоценную папку с документами. Резкое торможение, передача из рук в руки папки, и дальше — вперед! — все в том же ритме автомобильных гонок; Антонио и его жена прощаются с секретаршей, и этот их взмах руки, пусть гипотетически, представляет собой прощание навеки, секретарша исчезает на горизонте, словно навсегда.

Антонио все сильнее нажимает на акселератор, и вскоре его останавливают: штраф за превышение скорости. Антонио хочется во весь голос сказать правду, объяснить, что из-за этого штрафа он рискует отправиться на тот свет, и он протестует против правил уличного движения, тем более абсурдных, когда над миром нависли другие, куда более страшные опасности, он срывается на крик и даже оскорбляет регулировщика, чувствуя, как подпирает время, неумолимо отсчитываемое стрелками на циферблате его часов. Так как регулировщик хочет отвести его в полицейский участок, он резко срывается с места и уносится, как метеор, преследуемый запоздалым свистком регулировщика.

И вот он приезжает к убежищу. Перед убежищем он видит любовницу, которая уже собирает цветы. Она раньше выехала, раньше и приехала. Эта женщина знает, что она должна, — профессионально — разделять тревогу и отчаяние Антонио. Всегда признавать правоту того, кто ее содержит, — ее жизненное кредо. Но она тоже, как и остальные, в конце концов начинает невольно поддаваться влиянию Антонио, попав в напряженную атмосферу этого мнимого кануна войны. «Я тут проходила мимо», — говорит любовница. Антонио целует ей ручку, знакомит с женой, представляя как сестру своего лучшего клиента. А кроме того, если есть возможность сделать доброе дело!.. Жене не хочется приглашать незнакомую женщину, тогда уж лучше было взять собаку, но Антонио в соответствии с заранее выработанным планом удается сделать так, что любовница оказывается внутри убежища. Если они будут стоять и разговаривать тут, на открытом месте, они подвергнутся действию радиации. Таким образом, галантно говорит ей Антонио, в случае если действительно разразится война, вы приобретете право быть нашей гостьей.

Но Джаннина угадывает подлинную суть ситуации. Пока что она помалкивает и разыгрывает роль гостеприимной хозяйки. Убежище в самом деле просто игрушка, тут есть все на свете.

Между тем Антонио нервничает, потому что все нет его компаньона, а минуты идут. Через пять минут он должен закрыть входную дверь, кто пришел, тот пришел, и он ее ни за что больше никому не отворит, пусть придет даже сам господь бог. Антонио смотрит на часы, психологически он целиком захвачен придуманной им игрой, более или менее совершенный механизм которой призван обеспечить ему более или менее полное спокойствие за свое будущее.

Тем временем между женой и любовницей начинается перепалка по совершенно пустячной причине: они не сошлись во вкусах по поводу цвета покрывала на постели. Но для Джаннины это возможность дать выход своим подозрениям, которые уже превратились в уверенность. Соперничество между двумя женщинами прорывается наружу, происходит взрыв, Антонио вмешивается, но жена припирает его к стене. Тогда он возражает, говоря, что перед лицом переживаемых нами огромных событий глупо оставлять в своем сердце место чувствам и контрастам, принадлежащим к столь устаревшей морали, к миру, который можно считать погибшим. Гляди, говорит он жене, указывая на людей, виднеющихся там, на лужке, за стеклом иллюминатора, погляди на них, они думают, что живы, а на самом деле они мертвы. Мы сидим здесь, спасая свою жизнь, а ты мне устраиваешь сцены ревности.