Наталья Аронова - Душенька

Я погасила свет и включила маленький телевизор, но он почему-то показывал только один канал – MTV. Ведущие кричали попугайскими голосами. Убавила звук, покрутилась на своем неудобном ложе. Все же мне удалось отчалить в тяжелый сон.

Не знаю, сколько времени я спала, но вскоре проснулась, как от толчка. Какой-то звук разбудил меня, но какой? Неужели девчонки вернулись из клуба? Так рано? Верней, так поздно? Или, скорее всего, просто хлопнула дверь соседней квартиры, а я уж и всполошилась. Или диванная пружина больно ткнула меня в бок? А вдруг в квартиру лезут грабители? Брать-то тут, положим, особенно и нечего – если воры не окажутся любителями антиквариата, разумеется…

Я напряженно прислушивалась, но в квартире царила все та же неверная тишина, и звуков человеческого присутствия не появилось – если не считать моего сосредоточенного сопения. Кажется, все было в порядке. Можно было продолжать спать. Но Морфей покинул меня окончательно, зато пришел голод. Мне вдруг страшно захотелось есть – со мной вообще такое бывало по ночам. Эх, вот как было у нас дома: в любое время дня и ночи есть пироги, и ешь сколько влезет. Еще можно к пирогам сварить себе какао, густое и сладкое. А в Перловке полный холодильник молока – ледяного, сладкого молока, какое бывает только в деревне, и свежий хлеб из местной пекарни, необыкновенно вкусный… Что там, Надин говорила, есть у них в холодильнике? Кефир и хлебцы? Это, конечно, не разговор… Кефир жидкий, кислый, зерновые хлебцы засохли или прогоркли.

Однако, как я ни вертелась, как ни утыкалась физиономией в подушку, но справиться с собой мне не удавалось. Внезапно я поняла, что очень люблю прохладный и кисловатый кефир, а зерновые хлебцы вообще моя любимая еда, они ведь такие полезные! Дальнейшая борьба была бессмысленна, я капитулировала и, встав с дивана (он застонал всеми пружинами, как будто не они меня, а я их все это время терзала!), поплелась на кухню. Там я еще не была, но меня вел голод, и я к тому же ориентировалась на урчание холодильника, очевидно, такого же старомодного, как и все в этой квартире. Остановившись на пороге, я нащупала выключатель. Свет вспыхнул, и я едва не заорала в голос.

Я действительно была в квартире не одна.

На стуле у окна сидела женщина и курила.

Я поняла, что заметила огонек ее сигареты еще до того, как зажгла свет, но не успела обработать эту информацию.

– Добрый вечер, – сказала она мне после небольшой паузы.

– Добрый вечер, – машинально согласилась я, а потом спохватилась и спросила: – Вы кто?

– Кажется, это я должна интересоваться, кто вы, голубушка. Я, к примеру, хозяйка этой квартиры. А вас я здесь в первый раз вижу. И, кстати, просила своих квартиранток обойтись без гостей и шумных гулянок.

Мои глаза постепенно привыкали к яркому свету. Теперь я могла видеть, что моей собеседнице, пожалуй, около тридцати лет, что она очень просто одета – в черные джинсы и черную же водолазку, а на шее у нее странное асимметричное украшение из мерцающих голубых камней, соединенных толстой серебряной цепью. Светлые волосы у ночной гостьи (собственно, гостьей-то являлась я, а она была как раз хозяйкой) были коротко острижены, и от этого ее лицо показалось мне очень ярким и ослепительно красивым – белая кожа, монгольский разрез темно-синих глаз, короткий вздернутый нос и подкрашенные красной помадой полные губы. Женщина смотрела на меня с добродушной насмешкой, и я приободрилась.

– А я подруга Юли и Надежды. Мы работаем вместе…

– Ага, официанточка, – кивнула женщина и дала мне знак продолжать.

– Мне домой далеко ехать, и они позвали меня переночевать, а сами ушли в клуб. Я не шумела, ничего не делала, просто хотела лечь и поспать, но захотела попить, – одним духом выложила я.

– Тогда, я думаю, все в порядке, – кивнула женщина. Ее губы подрагивали, она усмехалась. – Инцидент исчерпан. Что будете пить?

– А?

– Вы же пить хотели. Вот я и спрашиваю: что будете пить? У меня есть бутылка минералки, имеется кофе, в шкафчике была бутылка мараскино, если, конечно, ваши подружки не выпили…

С этими словами она поднялась со стула, оказавшись высокой – выше меня, и полезла в шкафчик старинного громоздкого буфета. Скрипнули проржавевшие петли, пробежал по белокафельным стенам алый всполох от красного стекла дверцы, заблестела бутылка с бесцветным содержимым и яркой этикеткой.

– Да нет же, не посмели… Так что же? Кофе варить?

По-хорошему мне следовало бы как можно более вежливо отказаться и от кофе, и от незнакомого мне, но такого заманчивого мараскино, ограничиться стаканом воды из-под крана и уйти на жесткий зеленый диван. Но я, как вы уже догадались, крайне редко поступала так, как мне следовало поступить, предпочитая повиноваться зову сердца.