Александр Галкин - Семейные сны

Я безропотно снял штаны, жена принесла мне чистые. Акакий клевал носом, но по традиции, перед сном, потребовал: "Титать! Титать!"

- Наверно, все-таки придется ему клизму делать... Сегодня пятый день пошел без стула...

- Давай сделаем! Раз нет другого выхода...

- Сейчас я с маслом и с травкой приготовлю... Очищающую... А ты с ним займись... - Жена выбежала на кухню.

Акакий сидел у меня на коленях - я читал ему "Бую", его любимую книжку.

- Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя,

То как зверь она завоет,

То заплачет как дитя...

Давай теперь споем! Какую ты хочешь? Может, про шахтера, который бастует? А?

- Дядю!

- Давай.

Там, на шахте угольной, паренька приметили:

Руку дружбы подали, повели с собой,

Девушки пригожие тихой песней встретили -

И в забой направился парень молодой.

- Ма-а-дой!.. Голий! Голий!

- Про голого спеть? А какая это про голого? А, понял!

Стою один среди равнины голый,

А журавлей относит ветер вдаль.

Я полон дум о юности веселой,

Но ничего в прошедшем мне не жаль... *18

- Не буду!

- Что, надоело? Не будем больше петь?

- Нет!

Примчалась жена с клизмой за спиной, выдернула клеенку из кроватки, расстелила на диване.

- Надо маму позвать: мы одни с ним не справимся!

- Позови.

- Ма-ма... ма-ма... Поди сюда, пожалуйста...Помоги нам... Ну-у... На правый бок его... Быстро! Колени к животу! Держи! Мама, а ты его - за руки! Крепко... крепко держи!

Акакий заголосил, отчаянными рывками пытался разогнуть ноги и вырваться. Жена тем временем засунула ему наконечник громадной груши и под душераздирающие крики медленно выжимала содержимое - каплю за каплей.

- Я закончу - не отпускайте его... Минут пять нужно подержать его в таком положении: ноги прижаты к животу... Должно всосаться, - приказывала жена.

- У меня уже сил не хватает... его держать... - жалобно протянула мать.

- Ничего, - отрезала жена, - подержишь!

Обманом мы посадили его на горшок, обложили машинками, дали сосать конфетку, засунули в руку книжку про самолеты. Он сосредоточенно листал ее. Но вот напрягся, покраснел, закряхтел. (Я вместе с ним тоже напрягал мышцы живота, как будто этим мог помочь ему.) Раздалась стрельба короткими очередями... Запах в комнате заметно изменился. Акакий еще более налился краской - победа! Кажется, пошло...

Я открыл окно. Он сидел на горшке и уже с наслаждением, явно повеселев, листал книгу, тыкал туда пальцем и пояснял: "Гагаин (Гагарин)! Малет (Самолет)! Ваталет (Вертолет)"

- Молодец! Покакал! - Жена радостно потрепала Акакия по затылку. - И Мишка покакал, и гуленьки! Умница!

Она сняла плюшевого медведя с бабкиного горшка, а затем приподняла с горшка "гуленьки". Он посмотрел себе за спину и закричал маме: "Понюхай!" Жена взяла горшок, сунула туда нос, сказала: "Хорошо пахнет". -- "Ха-а-со!" - удовлетворенно пробормотал Акакий и улегся наконец в постель. Жена пощупала комочки в горшке, озабоченно проговорила: "Первая порция крутая... Завтра еще раз клизму сделаем!"

Акакий выбросил пятку из-под одеяла, и его страшно насмешило, что она, наполовину голая, торчит из рваного ползунка. Он начал хохотать и чесать себе пятку.*19

- Накой пятку делялем! (Накрой пятку одеялом!)

Я накрывал, он опять высовывал ее наружу и хохотал взахлеб.

- Накой! Во тета нога... Во тету накой...

Жена, погладив Акакия по головке, зашептала:

- Гуленьки, спи-засыпай! Тебе приснится и папа, и мама... Хорошие сны увидишь...

Она запела:

-- Котя, котенька-коток,

Котя, серенький хвосток,

Приди, котик, ночевать,

Мою детоньку качать,

Прибаюкивать...

- Котя! Ко-тя! - Он успокоился и начал засыпать.

Этот бесконечный день, слава Богу, подходил к концу. Я выбрался в коридор: там мать перед сном опрыскивала прихожую, пропитавшуюся крепким кошачьим запахом, освежителем для унитаза "Тайга" "с приятным ароматом хвойных трав".

15.

Знаменитый парадокс Оскара Уайльда "Чтобы избавиться от соблазна, нужно поддаться ему" *20 безусловно верен во всех случаях, кроме одного: когда соблазн, постепенно теряя свою притягательность, превращается в долг. По неписаному закону семейного общежития, передающемуся, как правило, изустно (правда, бывает, он находит пристанище и во всякого рода "Энциклопедиях молодой женщины"), следует трижды в неделю исполнять свои супружеские обязанности. Сегодняшний день я еще с утра скрепя сердце наметил как третий день на неделе и намеревался во что бы то ни стало свершить задуманное.

Хорошо было Льву Толстому! Он ни разу не задавался вопросом: а с какой стати мужчина непременно и беспрерывно должен быть одержим похотью. Похоть он считал источником страстей, а значит, причиной насилия и зла. Воздержание - вот универсальная панацея и рецепт спасения человечества. Скорее всего, Толстой обладал недюжинной потенцией, ибо ни о чем другом серьезно не думал. Все его боренья с Богом проходили на сексуальной почве. Обыкновенный человек, в противоположность Толстому, к несчастью, вынужден от случая к случаю тонизировать свои влечения.