Гилад Элбом - Параноики вопля Мертвого моря

А вот вам простое повествовательное предложение про Ибрахим Ибрахима, в котором находятся три пары одинаковых слов: «Ibrahim Ibrahim had had a hell of time in hell» [46] Предложение не поддаётся адекватному переводу, приблизительно — «Ибрахим Ибрахим адски провел время в аду». Форме had had (прошедшее совершённое в английском) в русском языке нет соответствий. .

Я вылезаю из ванной и встаю перед зеркалом. Я вытираюсь насухо и так медленно так бреюсь, и мне нравится, какое здесь хорошее зеркало, блестящее, новое, чистое, и в нем все кажется слегка больше. Я знаю, что приверженцы норм хорошей речи, школьные учителя и другие борцы за чистоту языка, скорее всего, скажут: нельзя, дескать, говорить «так медленно так бреюсь», что правильно говорить просто «медленно бреюсь», но мне плевать. Раз союз может выступать как усилитель, так пусть им и будет.

Я заканчиваю бритье, умываю лицо, немножко мажусь увлажняющим лосьоном, который купила Кармель, оборачиваюсь полотенцем вокруг талии, открываю дверь, и густой пар ванной смешивается с порывом более холодного воздуха снаружи, и я иду в комнату.

— Неплохой этот твой арабский лосьон.

Моя одежда разбросана по полу, как я её и оставил.

— Кармель?

Её одежда исчезла.

— Кармель!

Я выглядываю из окна — «Джасти» на стоянке. Где она? Наверное, спустилась в холл. Может, в туалет пошла. Сейчас вернётся.

Я одеваюсь и обуваюсь и ложусь на кровать. Телевизор выключен. Я его выключал? Восемь-тридцать. Сейчас она вернётся. Наверно, она пошла вниз взять бутылку минералки. Я встаю и иду в мини-кухню. Снова выглядываю из окна. Я прикасаюсь к телевизору, к тумбочке возле кровати, я ищу ниточки, знаки, записку, следы борьбы, капли крови. Ничего. Я плюхаюсь на кровать. Может, она пошла в казино. Устала меня из ванной дожидаться и пошла в казино одна. Дам ей ещё десять-пятнадцать минут. Не вернётся — пойду искать.

Я закрываю глаза. Голова болит. Вздремну на чуть-чуть. Постараюсь увидеть хороший сон и проснусь, чувствуя себя получше. Пусть мне снится сон про пластинки. Пойду в магазин, где есть хэви-метал. Вот они все эти редкие пластинки, которые я так отчаянно искал. Вот специальное издание первого альбома Venom, «Welcome to Hell», с ранее не издававшимися вещами и демо-записями. Бутлег из ранних Arch Enemy, с живыми выступлениями и каверами на Пристов и Мэйден. И подарочные издания «Butchered at Birth» и «Eaten Back to Life» группы Cannibal Corpse, которые я вообще раньше не видел. И недорого. Я думал, это будет стоить кучу денег, но нет, я вполне могу это себе позволить. И я беру их все и иду к кассе. Кассир — симпатичная девчоночка-гот, у неё блестящие черные волосы, пирсинг брови и много колец на пальцах. Я кладу пластинки и улыбаюсь, показывая ей, что мне нравится, как она выглядит.

— Извините, — говорит она, — но это не продается.

— Почему?

— Боюсь, мне придётся попросить вас уйти.

— Что такое? Я эти вещи сто лет искал.

— Вы знаете эти группы?

— Вы смеётесь, что ли? Я их каждый день слушаю.

— И слова знаете?

— Конечно. Хотите, чтобы я наизусть почитал?

— Это крайне жёсткая разновидность музыки.

— Да я вырос на этой музыке! Всю жизнь её слушаю!

— И вам известна терминология хэви-метала?

— Да! Пауэр-метал, трэш-метал, дум-метал, блэк-метал, грайнд-кор, спид-кор, некробазз, технодэт. Дальше?

— Мы пьем человеческую кровь.

Она улыбается, и я вижу, что у неё красные зубы, и я понимаю, что это Елизавета Батори [47] Елизавета Батори (1560—1614) — венгерская графиня, печально известная убийствами молодых девушек и использованием их крови в косметических целях. Самая «результативная» серийная убийца (согласно Книге рекордов Гиннесса). , но я ничего не говорю. Я вытаскиваю бумажку в двести шекелей и надеюсь, что деньги заставят её передумать.

— Ваши деньги здесь не нужны. Но вы можете получить эти пластинки бесплатно. Нам нужны молодые сотрудники в отдел человеческих ресурсов в нашем ССП.

— ССП?

— Склад свежей плоти. И хороший карьерный рост.

Из-за кассы появляются двое одетых в чёрное, и я знаю, что самое время что-то сделать, но не успеваю даже начать убегать, как просыпаюсь.

Смотрю на часы. Пол-одиннадцатого. Не может быть. Смотрю ещё раз. Десять тридцать. Смотрю на радио-часы на тумбочке. 10:28. Я встаю, умываюсь, проверяю, с собой ли у меня карточка для двери, и выхожу из комнаты.

В казино жарко и шумно, здесь полно расфуфыренных потных людей, и я никак не могу разобраться, где тут столы, где игровые автоматы, где бар и где еда, кто персонал, а кто гости, кто крупье, а кто игрок, кто араб, а кто нет. На стенах отражаются женщины с напитками в руках, большинство из женщин — в руках толстых мужчин. Они все смотрят на меня, и я начинаю чувствовать себя неуместно.