Питер Устинов - Место в тени

Тем временем как сеньор де Вильясека рассчитывал дистанцию для блестящей, триумфальной атаки, к голове быка протянулась длинная металлическая трубка. На одном ее конце был микрофон, на другом — Баярд Бруин-младший. Бык обнюхал микрофон, и Баярд, чьи взволнованные глаза виднелись над самым бурладеро, заорал в надежде побудить быка издать какой-то пригодный для записи звук. Разозленный сеньор де Вильясека жестом велел полицейским арестовать преступника, но при этом повернул лошадь мордой к быку. В ту минуту, когда он грузно свешивался вправо, указывая на Баярда обеими бандерильями, лошадь вздумала метнуться влево, и сеньор де Вильясека камнем упал на песок. Бык неторопливо подошел к нему, обнюхал, постоял над ним в бездействии, а потом среагировал на упорную барабанную дробь, которую выбивали на его спине ратанговые трости monosabios [19] Дрессированных обезьян (исп.). , повернулся, увидел лошадь и возобновил уже традиционную погоню.

Президент больше не мог этого выносить и объявил бой оконченным, приказал выпустить волов, и бык кротко убежал рысцой с арены, а тем временем сеньор де Вильясека, не стыдясь, плакал в объятьях доброго дона Эваристо, который находился в кальехоне на тот случай, если срочно потребуется соборование.

— Бык даже не убил меня! — простонал мэр.

— Еще не все потеряно, — сказал в утешение сержант Кабрера.

Прозвучали фанфары, и появился второй бык. Предварительное ознакомление показало, что это порывистое и ненадежное животное. Кордобано угрюмо разглядывал его. Бык был склонен к внезапным атакам и столь же внезапным колебаниям. Как ни странно, в его внимании к лошадям пикадоров было любопытство, а не враждебность. Получив удар пикой в спину, приближаться к ним он больше не хотел. Весь этот эпизод получился очень затянутым и безобразным, пикадоры были вынуждены медленно теснить быка к центру арены, из толпы раздавались насмешливые и негодующие вопли. В конце концов фанфары возвестили решение президента, что такого обращения с животного хватит, и пикадоры под возмущение публики с каменными лицами покинули арену. Кордобано с величественным видом подошел к президентской ложе, приподнял шляпу, поклонился, опустив подбородок на полдюйма, и попросил разрешения убить быка. Президент одобрил помигиванием эту идею, и Кордобано посвятил быка герцогине, та выгнула брови дугой, изображая трагизм, однако по выражению ее лица вполне можно было предположить, что ей на спину упала холодная капля.

Кордобано медленно подошел к избранному месту и уставился на быка. Бык придвинулся на дюйм-другой, остановился. Кордобано, стоявший, сведя вместе ступни, вызывающе выпятив бедра вперед и опустив подбородок, словно скрипач на скрипку, приготовился вознести бой с недостойным противником на уровень трагедии, если только удастся. И тут на арену ворвался жуткий порыв ветра, первый предвестник грозы. Куривший в кальехоне Рафаэлито вскинул голову и угрюмо окинул небо взглядом знатока. Пока что оно было голубым, но вдали виднелась белая тучка, черневшая но краям. Он скривил гримасу.

Порыв ветра подхватил мулету Кордобано и отнес назад, словно плащ скачущего всадника. Бык увидел это движение и побежал посмотреть, что там такое. Остановился, как вкопанный, возле Кордобано. Тот, угрюмо морщась, отвернулся от быка с полнейшим пренебрежением.

— Почему не смотришь, что делаешь? — закричали сидевшие среди зрителей голландские туристы.

Бык пошел в атаку и отбросил Кордобано корпусом в сторону.

— Что мы говорили тебе? — закричали голландцы по-голландски.

— Надеюсь, водительских прав тебе не выдали, — выкрикнул кто-то.

Кордобано испробовал серию быстрых, неудачных вероник, однако бык превосходно тормозил, но совершенно не развивал скорости, что делало эти приемы в высшей степени опасными. Раздалось несколько слабых «оле», исключительно от туристов, поскольку это слово звучало так, будто они напоминали уходящему официанту, что им нужно молоко для кофе.

— Убивай его! — закричали испанцы, понимая, что с таким коварным животным почти ничего поделать нельзя.

Однако Кордобано не хотелось этим ограничиваться. «Понтиак» превращал его в неудачника, и он стремился показать себя героем. Закончив серию пассов медиавероникой, он гордо отошел от противника с намерением исполнить несколько манолетин, во время которых тореро отворачивается от быка, поднимая мулету над рогами, когда бык проносится мимо. Первая оказалась на удивление удачной и вызвала первое полноценное «оле» за весь день. Однако по внезапно скривившемуся лицу Кордобано все поняли — во время второй произошло что-то неладное. Что именно, стало ясно, когда Кордобано повернулся. Непредсказуемый бык, внезапно мотнув головой, сорвал зад брюк матадора и теперь, чувствуя какую-то помеху, расхаживал по арене, пытаясь стряхнуть с рога кусок зеленого шелка.