Сергей Магомет - Записки Степной Волчицы

В общем, при всей невероятности такого симбиоза двух разнородных сущностей Александра Степанова и Степная Волчица иногда неделями и месяцами вполне мирно сосуществовали: женщина оставляла свои маниакальные попытки выдрессировать, превратить волчицу в модную дамочку, а волчица равнодушно смотрела на женщину, которой в другие моменты она бы просто перегрызла горло. Так или иначе обе понимали, что каждую минуту находятся на грани самоуничтожения.

На первый взгляд может показаться, что случай Александры Степановой исключительно редкий, экзотический, что степная волчица в женской плоти одна на миллион. Однако если бросить беспристрастный взгляд на супружеские пары, а главное, не дать ввести себя в заблуждение искусственно усложненными схемами и импозантными конструкциями самолюбивой науки психологии, легко заметить, что множество женщин лишь по необходимости и словно через силу следуют нормам современной гламурной цивилизации, созданной именно для того, чтобы выдрессировать (а лучше убить) в женщине волчицу, или по крайней мере извратить, приглушить ее природные инстинкты, внушить ей отвращение к собственному, корневому «я». Стихийные бунты женщин-феминисток за последние двести лет, еще не осознавших своей истинной цели и стремлений, свидетельствуют о пробуждающемся самосознании степных волчиц. Мужчины, которые по своей природе были настоящими степными волками и которым посчастливилось отыскать своих идеальных избранниц, сумели не только в полной мер реализовать себя, но и внести огромный вклад в святое дело освобождения своих подруг. Таким великим и убежденным феминистом новейшей истории был Джон Леннон, один из первых мужчин, нанесший сокрушительный удар по системе подавления степных волчиц и на художественно-теоретическом уровне вскрывший суть этого ужасного подавления. В своем обличительном шедевре «Женщина — это негр в современном мире» он сорвал маску с мужчин-дрессировщиков, во всеуслышание прокричав, что отнюдь не по своей воле степные волчицы вынуждены «красить лица и танцевать». Недаром, до сей поры все известные Кутюрье — мужчины. Как ни парадоксально, но в нашем так называемом «феминизированном и свободном» мире именно мужчины (сколько бы они не прикрывались своей нетрадиционной ориентацией) диктуют законы моды во всех областях — одежде, косметике, сексе, самом образе жизни женщин. Даже столь желанный и сакральный акт совокупления превращен в подобие опереточного номера или циркового аттракциона, а само воспоминание о природной позе на четвереньках, единственной позиции в которой степная волчица может почувствовать себя счастливой, погребено под обломками пресловутой «Камасутры» — этим троянским конем, изобретенным и продвинутым в культуру ни кем иным, как мужчинами-жрецами.

То, что наша Степная Волчица, заключенная в женской плоти, не есть просто красивая метафора или фигура речи, подтверждается некоторыми особыми свойствами, которые отличают женщин одного типа от другого. Это своего рода пристрастия и привычки, которые, как трава через асфальт, пробиваются несмотря ни на что. Начать с того, что время суток, когда Степная Волчица чувствовала себя абсолютно в своей тарелке, — это часы от заката до рассвета. Только с наступлением темноты мир переставал казаться ей враждебным и омерзительно голым. Если бы не необходимость, она бы весь день отлеживалась в постели. В самом деле, гости часто наблюдали ее в этом положении, когда, извинившись и сославшись на то, что ей всю прошлую ночь ей пришлось работать, она просила их не обращать на нее внимания, чувствовать себя, как дома, а сама свертывалась калачиком на кушетке, завернувшись в одеяло и накрыв голову подушкой, да еще заткнув уши специальными затычками, не реагировала ни на какой шум и гам, словно впав в анабиоз. Кроме того, так называемая социальная жизнь была ей по большому счету абсолютно безразлична. Обладая всеми задатками приятной и коммуникабельной дамы, а также честного трудолюбивого работника в любой сфере, всегда достигающая максимума профессиональной компетентности, она, тем не менее, никогда не пошла бы работать куда-нибудь в офис или контору. К развлечениям, вроде походов в театр, ночных клубов, ресторанов, она была также равнодушна. Как для Волчицы, мир для нее замкнулся в квартире-норе, главным и единственным признаком которой было наличие в ней супруга. Даже не самого супруга, а хотя бы его запаха. Кажется, даже ее зрение, как зрение волка — мутное, не сосредоточенное, черно-белое, различало лишь общие, приблизительные очертания мужа — родной особи, с пронзительно родным запахом и консистенцией. Как для волчицы безусловной потребностью и радостью является добывание пропитания, ради которого та многие версты могла без устали рыскать по окрестностям, так и для нее такой же безусловной потребностью и радостью была ее работа. Как волчица, не отличающаяся особой разборчивостью в добыче — пойдет и зайчик, и кабанчик, ужик и ежик, — так и она бралась переводить все то, за что платили хоть какие-нибудь деньги, — и не важно, сколько «верст придется рыскать по окрестностям». С такой же неутомимостью она потом бегала по многочисленным заказчикам, смиренно собирая гонорары. К сожалению, последним, в отличие от переводов, приходилось заниматься в дневное время. Как уже было сказано, если бы не необходимость выглядеть соответственно требованиям и эталонам «приличного общества», в котором она жила, Степная Волчица и не подумала бы прибегать ко всем этим утомительным и, к тому же, дорогостоящим ритуалам, которые составляют смысл и цель жизни современной женщины — окраска волос, прически, маникюры-педикюры, наряды, обстановка в квартире и так далее. Поэтому еще одной ее отличительной чертой являлось стремление к простоте. Будь ее воля, она бы ходила в простой холщовой рубахе и грызла сырое мясо, то бишь вполне удовольствовалась полуфабрикатами, вроде сосисок и картофельного пюре. По большей части так по-простецки, без прихотей она и прожила все долгие восемнадцать лет со своим супругом-литератором.