Сергей Морозов - Великий полдень

Все у нас дома было как обычно, на первый взгляд даже лучше обычного, но, тем не менее, я ощутил в воздухе какой то тревожный, едва уловимый холодок, словно привкус мяты. Не исключено, что этим холодком веет из моей собственной души, решил я и привычно отправился в ванную.

Я плескался под нашим чудесным душем. В общем то вне всякой мыслительной деятельности. Струи воды переменной силы и температуры окатывали меня со всех сторон, словно я находился внутри сложного фонтана. Вода всегда действовала на меня умиротворяюще. Временами в моей памяти вставали картины волшебного купания в апартаментах Альги, но в какой то абстрактной форме. Я воспринимал произошедшее так, словно сам не имел к этому непосредственного отношения, — словно прелюбодеяние произошло со мной не взаправду, а как бы во сне, — что, кажется, характерное свойство мужской психологии.

Когда я вышел из ванной, Александр уже оторвался от компьютера. Стало быть, вспомнил, зачем я ему понадобился. Пока я на кухне кипятил себе воду для кофе, он подошел ко мне и вдруг стал просить, чтобы я разрешил ему перейти учиться из Городского колледжа в Деревенский Пансион. Он и прежде высказывался в том смысле, что не прочь там учиться, но теперь просил, почти канючил с необычной для него настырностью.

— Нет, нельзя, — пробурчал я.

— Но почему, папочка?

Я не знал, что ему отвечать. Мне было странно, что я должен объяснять ему такие естественные вещи. Разве нормально, чтобы ребенок жил отдельно от родителей?.. Я посмотрел на жену, но Наташа по прежнему, устроившись с ногами на диване, даже, как мне показалось, с нарочитой сосредоточенностью была занята кроссвордом и не обращала внимания на происходящее.

— Но почему, папочка? — не отставал сын. — Я хочу учиться там, вместе со всеми нашими ребятами!

— Александр, милый… — вздохнул я и попытался обнять сына за плечи, но тот уклонился от моих объятий и забрался на диван к Наташе.

— Мамочка, — теперь он приставал к ней, — я хочу в Пансион… Скажи папочке!

Дальше произошло то, отчего у меня помутилось в глазах.

С неожиданной яростью и совершенно беспричинной злобой и грубостью Наташа наотмашь ударила Александра по лицу. Сильно ударила. Удар пришелся по лбу, по щеке, по губам.

— Ты же слышал, что нельзя! — выкрикнула она.

Никогда ничего подобного в нашей семье не было. Я мог вообразить себе такое разве что в страшном сне. Самое ужасное, что Александр сидел не шевелясь. Он не заплакал и даже не изменился в лице. Его голубые глаза были широко раскрыты. Он как будто даже жался к ней — к ударившей его матери. Я бросился к нему, обнял его и притянул к себе. Я словно боялся, что она ударит его еще раз.

— Господи, что ты делаешь?! — пробормотал я и повернулся к сыну: — Что… разве мама била тебя и раньше?

— Да, мамочка, меня била, — сказал мальчик.

В моей памяти сразу всплыло то, что мне было известно о детстве Вени, Папы, о том, как обращаются с детьми в других семьях. Неужели и у нас все так же, как у других? Особенный, ужасный, звук удара стоял у меня в ушах. Я не знал, что сказать жене. Я не находил ни слов убеждения. Не говоря о том, чтобы пригрозить ей.

— Умоляю тебя, Наташа, — взмолился я, — никогда больше не бей его.

Если по ее лицу и пробежала тень смущения или неловкости, то едва уловимая.

— Ладно, — кивнула она, но ее поджатые губы говорили, что она, может быть, даже не считает себя такой уж неправой. — А ты, — сказала она сыну, наклонившись и быстро чмокнув его в лоб, — иди к себе.

Александр послушно встал и ушел.

— Ну что ж, пусть сидит в Городе, — сухо промолвила Наташа, когда мы остались одни. — Как раз дождемся, что Пансион будет заполнен до отказа, и мы не сможем его туда устроить. Желающих много, и Папа распорядился, чтобы Майя проводила что то вроде отборочного конкурса. Ведь мест в Пансионе ограниченное число. И это при таком ажиотаже. После того что случилось, все наши бросились устраивать детей в Пансион…

— А что случилось?

Наташа взглянула на меня как на сумасшедшего.

— Ну как же. А история с Толей Головиным!

— Какая такая история? — испуганно пробормотал я.

Жена удивилась еще больше.

— Да разве ты не знаешь? Где ж ты пропадал?! Толю Головина похоронили как раз сегодня утром в Деревне. На любимом Папином кладбище…

— Что о?!..

Увы, очередной инцидент явился по своему логичным и последовательным продолжением одной цепочки — прошлых происшествий, диких шалостей, участниками и виновниками которых становились дети нашего круга. Все же что то неладное происходило с нашими детьми. Достаточно вспомнить истории с уничтожением игрушек, «генералиссимусом», похищением денег. Но случай с начальником Папиной охраны, выполнявшего также обязанности шефа службы безопасности всей Москвы, был настоящим кошмаром. История, которую я услышал от жены, при всей нелепости, граничащей с безумием, и вопиющей жестокости удивила, меня лишь отчасти. Я как будто ожидал чего то подобного… Хотя, конечно, не мог ожидать да и не ожидал вовсе!