Сергей Морозов - Великий полдень

Я рассказывал и внимательно смотрел в ее прекрасные изумрудные глаза. Странно, она как будто ожидала услышать от меня нечто подобное. Как будто догадывалась или знала обо всем. По крайней мере в ее взгляде не промелькнуло и тени удивления. Пожалуй, единственное, что я заметил, — это то, что изумрудное сияние ее глаз стало сгущаться и темнеть. Должно быть, от сострадания и жалости ко мне.

Итак, после того как я переспал с Альгой, я тут же посвятил девушку в свои чувства к ее лучшей подруге и во все подробности своего несостоявшегося романа с Майей. Рассказал грустную историю о том, как я пришел к логическому опровержению всего, на что надеялся. А надеялся я, как известно, на то, что Майя может меня полюбить. Альга выслушала меня очень внимательно и задумчиво погладила по голове. Как ребенка. И вдруг огорошила меня, со всей уверенностью заявив, что все, что происходило между мной и Майей последнее время, я истолковывал совершенно неправильно. На этот раз в ее глазах светилась не только сострадание, но и настоящий ужас, страх за мое счастье. Что же теперь? Как быть мне теперь? То есть после того как мы с Альгой были вместе. И как быть самой Альге? После того что я ей рассказал, она уже не сомневалась в любви Майи ко мне. Ей, кстати, тоже было что мне рассказать в подтверждение версии о любви Майи. Это была трогательная, странная, чисто девичья история. Я взглянул на происходящее с совершенно иной точки…

Две подруги всегда делились друг с другом сокровенными мыслями и чувствами. Однако во всем, что касалось меня, у них установился неопределенный — полушутливый, полусерьезный тон. Очевидно, Майя с самого начала ревновала меня к Альге, но скрывала это изо всех сил. Еще бы, ведь в ее подругу и без того «все были влюблены»! В то же время Майя, успевшая убедиться, что я потерял от нее голову, как будто намеренно сводила меня с новой подругой. Опасная, но такая азартная игра! И она заигралась до такой степени, что, возможно, перегнула палку: в какой то момент подруга действительно поверила, что между нами нет ничего серьезного. Кстати, теперь я узнал от Альги, что и она, Альга, чисто по женски, была вовлечена в эту игру. Если между мной и Майей что то намечалось, то это, по мнению Альги, могло перерасти в настоящее серьезное чувство. И она со своей стороны делала все возможное, пускалась в невинные интриги, чтобы уяснить для себя истинные чувства Майи по отношению ко мне, и для этого, между прочим, разыграла новогоднюю историю с запиской, которую я в любовном бреду подбросил Майе и из за которой мне пришлось так помучаться. Только теперь все это окончательно разъяснилось. Когда Майя обнаружила у себя в сумочке анонимное объяснение в любви, Альга как раз была рядом. Они вместе посмеялись над этой запиской. На карнавале ее мог подбросить кто угодно. Скорее всего, кто то из детей. Но Альга убеждала подругу, что это сделал именно я. Майя смеялась и отшучивалась. Скомкала и бросила записку на поднос между пустых бокалов из под шампанского. Тогда то Альга на свой страх и риск прихватила ее и подбросила мне. Если это все таки я, рассудила она, то возврат записки изрядно подогреет мои переживания, заставит меня помучаться и, возможно, ускорит события. Логично. Я тогда в самом деле сделался как угорелый… В общем, между подругами шло своеобразное нескончаемое молчаливое состязание, в котором каждая из участниц желала успеха другой. Выходит, они вроде как подставляли меня друг другу. Поддавки… И вот Майя все таки устроила так, что мы с Альгой оказались наедине. Может быть, хотела испытать меня? И тут перегнула палку? Чего она добилась?.. Может быть, все таки сомневалась во мне, в моих чувствах? И, как выяснилось, не зря… Я хорошо помнил, как при каждом удобном случае она расхваливала Альгу, как будто хотела убедить меня в том, что та для меня идеальная пара. Кроме того, ни одна из девушек ни за что не позволила бы себе встать на пути у другой. Это была настоящая девичья солидарность, готовность к тому, чтобы пожертвовать собственными чувствами, ради счастья подруги. Словом, редкое такое благородство. Майя обожала Альгу и желала ей всяческого счастья. Не говоря о том, что ревнивая и самолюбивая Майя действительно могла внушить себе, что с появлением Альги я охладеваю к ней и начинаю влюбляться в Альгу…

Но Альга не разделила этого моего последнего предположения и даже решительно возразила:

— Какая чепуха! Ты ведь не влюблен в меня? — как бы мимоходом осведомилась она.