Ёко Тавада - Подозрительные пассажиры твоих ночных поездов

Пион цветет пышно, от собственной тяжести цветы вот-вот осыпятся. Сколько солнце ни светит, а гортензия помнит телом дождливые дни — ее цветение скромно.

Проходишь между клумбами, дорожка вьется дальше. Ботанический сад разбит у подножия невысокой горы. Дорожка бесконечно вьется по цветочным газонам, но в конце концов приводит тебя в лес. Тут ты чихаешь. По обеим сторонам появляются дубы. Ты их не любишь. У тебя аллергия на дуб — стоит только подойти поближе, как начинаешь чихать без остановки. Надо срочно ретироваться. Под дубами — влажная тень, темно. Какие-то невидимые, но всепроникающие частицы вторгаются в твою слизистую оболочку. Не дышать, не сопротивляться, бежать. У тебя аллергия, так что идти в ботанический сад было глупо. Нужно было отправиться в зоосад. Там намного приятнее.

А вот и оранжерея. Тебе кажется, что, несмотря на жару и липкий тропический воздух, тебе там станет лучше. Именно такого воздуха требовал твой нос. Его пересушенная слизистая оболочка хотела избавиться от своего врага — спор дуба.

Как только ты вошла в оранжерею, тело будто покрылось медом, руки стали липкими. С первым же вдохом слизистая увлажнилась, стало полегче. Так, именно так: пусть тело твое растворится, дай ему растаять.

В оранжерее росли разнообразные кактусы. Кактус, похожий на горный батат. Кактус, красные цветы которого, похожие на прыщи, жмутся к поверхности листа. Кактус с тонкими колючками, напоминающими белые волоски. Кактус с плоскими круглыми листьями. В углу стояла пара похожих друг на друга кактусов, рядом с ними имелся поясняющий текст. Там было сказано, что одно растение относится к семейству зонтичных, родина другого — болота, никаких родственных связей между ними не имеется, но, поскольку оба они когда-то оказались в безводной пустыне, из-за одинаковых условий обитания много веков спустя стали очень похожими. Вот оно что! А что, если взять европейца и азиата и отправить их жить на Северный полюс? Может, через сколько-то поколений они окажутся на одно лицо?

До ночи было еще далеко. Вторая половина дня. Да, убивать время — занятие не из легких. Хорошо. Отправимся в картинную галерею. В ушах до сих пор стоит: «Эту выставку нужно обязательно посмотреть. Следует воспользоваться такой прекрасной возможностью. Такие выставки теперь редко бывают. Сейчас все искусство превратилось в мейнстрим». Кто это сказал? Кто-то из тех, кто пришел на мастер-класс. Имени не помню. Лица тоже. В памяти остался только такой фрагмент: оттянутые носки, осторожно касающиеся пола. Именно так. Именно этот человек рассказывал о выставке современной австрийской живописи. Он поведал, что живет один в горах. Отшельничает? Ему нет еще и пятидесяти.

Картинная галерея представляла собой прекрасное здание. Кассирша в голубом наряде лениво болтала по телефону. Увидев тебя, она сильно удивилась, не отрывая трубки от уха, подтянула свой стул к столу, выдвинула лоток с билетом. В зале не было ни души. Смотрительница приветливо улыбнулась, сказала: «Лестница вон там», хоть ты ее ни о чем и не спрашивала. Наслаждаться искусством в таком огромном здании в полном одиночестве — настоящая роскошь. Когда на улице так ярко сияет солнце, в музей ходят одни идиоты. Ты же с нетерпением ждешь наступления темноты, солнечный свет действует на тебя угнетающе. Еще очень светло, так что ночь наступит нескоро. Однако в этой галерее современной живописи даже днем царствует ночь. Вот ты стоишь перед странной картиной. Она напоминает черно-белую фотографию, сделанную не в фокусе. Ночной вокзал, снятый без вспышки из окна поезда. Поезд, видимо, подъезжает к вокзалу. Все тускло, блекло — ничего не разобрать. Отвратительная фотография. С такой вот фотографии художник и сделал копию тушью. Размером картина с вагонное окно. Тебе ехать ночным поездом, потому-то у тебя сейчас все ассоциации такие. А может, и другим тоже так кажется? Ты бы уточнила у кого-нибудь, да только никого нет. Ты, и только ты одна занимаешь это великолепное здание. Так что поделиться тебе не с кем. «Прошу прощения…» — вдруг слышится из-за спины. Оборачиваешься: смотрительница. «Прошу прощения, но мы через пять минут закрываемся», — произносит она извиняющимся тоном. «На следующей неделе открывается выставка, посвященная тьме, обязательно приходите», — добавляет она. «Я сегодня уезжаю ночным поездом». Вообще-то подобного рода информацию совсем не обязательно сообщать посторонним, но смотрительница говорит с тобой по-дружески, так что, может быть, каждый день на следующей неделе она будет надеяться, что ты придешь, а тебя здесь не будет, и тогда она огорчится. От этой мысли тебе стало не по себе, поэтому ты и сказала все как есть. «Неужели? Вы сегодня покидаете наш город? Ночным поездом? Очень жаль. Тогда приехали бы этим же поездом на следующей неделе», — говорит смотрительница с улыбкой. Если не приехать, музей совсем опустеет. Наверное, нужно хоть изредка навещать его — как навещают больного. Ночь, которая связывает собой два города.