Владимир Митыпов - Геологическая поэма

Сидя сейчас за столом, Субботин с удовольствием предвкушал, как он явится в город к палеонтологам и небрежно выложит свою находку, скажем, перед Далматским, этим очкастым фанатиком, полагающим, что вся геологическая служба существует лишь благодаря его науке. Василий Павлович не станет убивать его напоминанием о том, как отдельные товарищи, хищно блестя своими окулярами, несколько сезонов подряд рыскали в этих местах и каждый раз уезжали ни с чем. Нет, он будет великодушен. Он просто скажет: «Вот, ребята, подобрал возле палатки. Что это трилобит, ясно даже моему завхозу. А вы определите-ка мне поточнее: ну, там отряд, семейство, род… Если это новый вид, можете назвать его по своей фамилии. Разрешаю!»

Василий Павлович представил себе обескураженные лица кандидатов наук и окончательно пришел в прекрасное расположение духа. Что ни говори, а находка и впрямь была нешуточная. Дело в том, что в геологическом строении района очень важную роль играла одна мощная толща горных пород, возраст которой, как ни бились десятки исследователей, так и не был выяснен со всей достоверностью. Многочисленные попытки обнаружить среди толщи окаменевшие остатки древних организмов, дающих возможность установить время образования осадочных горных пород, доселе не увенчивались успехом. Толща выглядела абсолютно стерильной и продолжала оставаться, как говорят геологи, «немой». И вот — первая находка, да еще какая: трилобит! Толща «заговорила», ее раннепалеозойский возраст можно было считать почти доказанным. Это влекло за собой пересмотр многих геологических структур района и прилегающих площадей, а также новый подход к прогнозу полезных ископаемых. Василий Павлович мог позволить себе благодушно и чуть свысока посмеиваться над незадачливыми палеонтологами…

Откуда-то издали донесся крик, вернее — окрик, каким понукают лошадей. Василий Павлович с минуту прислушивался, затем бережно спрятал свое сокровище обратно в коробку от чая и поспешил наружу.

С запада, куда вдоль берега озера убегала тропа, приближались всадники, плохо различимые в лучах заходящего солнца.

«Валентин! — узнал одного из них Субботин, вглядываясь из-под приставленной козырьком ладони. — Лошадей, должно быть, Лиханов дал… Постой, кажется, там и женщина… Кто бы это мог быть?..»

Уже стало слышно пофыркиванье лошадей, и тогда со стороны кухни примчался пес Арапка, поднял лай. Лагерь зашевелился. Из своей персональной палатки, увенчанной антенной, потягиваясь, вылез радист Виктор Зайцев, добродушный лежебока, но знаток своего дела отменный, за что Василий Павлович вот уже шестой сезон подряд брал его с собой в поле. Оживленно вертя головой, словно бы принюхиваясь, выпорхнул завхоз. Подошли Вахлаков, Катюша, трое горняков.

— Здоров! — зычно приветствовал начальник Валентина, первым соскочившего с седла. — Эх, ремнем бы тебя, да уж ладно!.. Ну, прежде всего, знакомь с людьми, а все остальное потом.

Кряжистый Субботин, весело и властно поблескивающий одним глазом, выглядел внушительно. Даже Роман, за время пути от Гирамдокана показавший себя лихим, истинно столичным парнем, и тот подал начальнику руку с некоторой скованностью. А про Асю и говорить нечего — она откровенно заробела, что-то пискнула невнятно и попыталась укрыться за Валентиновой спиной.

— Студентка? Очень хорошо! — громогласно говорил Василий Павлович. Устроим вас пока вместе с Катериной. Роман может переночевать сегодня у меня, а завтра видно будет. Ребята! — начальник повернулся к горнякам. — Обиходьте лошадей. Смелей, смелей!.. Валентин, шнур и капсюля сейчас же сдай взрывнику… А теперь, значит, так. С дороги — первым делом в баню Ужин потом… Катерина, что там у тебя сегодня?

— Уху варим, смущаясь, отвечала повариха. — Рыбные котлеты можно…

— Пг'ыжки она стряпает с вареньем, — ввязался завхоз, уже успевший мимоходом ощупать сумы, притороченные к седлам. Пг'ыжки-ускоки, хи-хи!

— Ага, на третье сладкие пирожки Неплохо! — одобрил начальник. Так, прибывшие товарищи пусть пока отдыхают, мы же тем временем подготовим баню Завхоз, Виктор, за мной!

В стороне от палаток, среди замшелых древесных стволов и кустарника, в нескольких шагах от кромки озера, слабо дымил костер. Поодаль горел второй, поменьше, над ним на длинном тагане висели три ведра, доверху полные воды. Василий Павлович и Виктор, вооружась палками, подступили к большому костру и принялись отбрасывать в сторону полусгоревшие чурки, тлеющие головешки, угли, под которыми от крылась солидная куча крупных камней. Их чуть ли не с самого утра держали в огне, и сейчас они были раскалены до красна. Затем начальник с радистом наломали веток и, отчаянно морщась, отворачивая поминутно лица от нестерпимого жара, тщательно обмели камни от мелких углей и горячей золы. Завхоз же тем временем притащил темно-зеленую палатку-шестиместку. Ее, не мешкая развернули и со всей осторожностью, чтобы, не дай бог, не подпалить полевое имущество, поставили так, что пышущие жаром камни оказались внутри палатки. Закрепив последнюю оттяжку, Василий Павлович шагнул внутрь, принюхался, нет ли угара, вылез побагровевший и кивнул Виктору.