Владимир Митыпов - Геологическая поэма

— Под мхом глыбовая россыпь, — объяснил Валентин. — В таких вот местах кони и ломают ноги.

— Понял, шеф! — бодро отозвался Роман.

Примерно через километр путь преградила новая россыпь — открыто, широким потоком она спускалась со склона хребта и сливалась с той, что была скрыта подо мхом.

Гриша незатейливо выругался и, сойдя с коня, ступил на россыпь. Прошелся для пробы. Камни шатались под ногой, лязгая с зловещим металлическим звуком. Росший на них лишайник, в солнечные дни — шершавая ломкая короста, сейчас совершенно раскиселился от дождя. Поскользнувшись на нем, Гриша едва не упал и снова выругался.

— Как говорит наш прораб, в маршруте чепе возникает из ни хрена, — заметил Валентин. — Золотые слова. Можно бы написать на скалах всех континентов. И подпись — Павел Дмитрич Самарин.

— А может, все же рискнем? — предложил Роман, вынимая сигареты. — Сами пехом, а коняги за нами, а?.. Черт, подмокли… Где ж это у меня спички-то…

— Не-е, паря, — Гриша, откинув капюшон, еще раз оглядел россыпь, поежился. — Боюсь я — кони казенные… Не дай бог…

Валентин поглядел на Романа и сказал, как бы извиняясь:

— С этими россыпями, знаешь, как бывает иногда: каких-нибудь вшивых двести метров, а приходится строить тропу — ну, там кувалдой долбать или выкладывать плитами. Или крюк даешь…

— Не, старики правильно говорят: прямо, дескать, шесть, а кругом — четыре, — заключил Гриша, возвращаясь к коню.

— Что, отсырели? — спросил Валентин, заметив, как Роман, сгорбясь над коробком, безуспешно старается добыть огонь.

— Хоть выжимай! — сердито отозвался тот. — А ведь в нагрудном кармане лежали — я его специально застегнул. И плащ сверху… Вот гадство.

— На, держи, — Валентин подал коробок. — Действуй смелее — они непромокаемые.

— И противоударные? — скептически пробурчал Роман, достал мокрыми пальцами спичку, чиркнул — она загорелась, шипя и потрескивая. — Хм, в самом деле… — Он прикурил, осмотрел коробок. — Чем-то обработано, что ли?

— Каждая спичка покрыта слоем парафина. Коробка — тоже, с боков, где терка. Берешь свечку и…

— Просто, как все гениальное.

— Ладно, поехали!

Понукнув коней, они поспешили вслед за Гришей, который уже порядочно успел отъехать.

Проход через замшелую россыпь в конце концов все же отыскался, но объезды, бесплодные тыканья туда-сюда съели в общем больше двух часов. Поэтому на базу Гулакочинской разведки они приехали в пятом часу вечера. Дождь к этому времени почти перестал, но небо, как и весь день, оставалось беспросветно-пасмурным. Видимо, поэтому во всех окнах конторы разведки сияло электричество, показавшееся после тайги роскошно-ярким.

За каждым освещенным окном двигались, стояли, сидели люди. Разговаривали. Курили. И во всех в них — в их фигурах, жестах, в том, наконец, как они разговаривали и курили, — проглядывало что-то беспокойное, нервное.

— Идешь ты пляшешь! — с чувством сказал Роман. — Сейчас только понял, как я соскучился по самой зачуханной электролампочке. Валька, у тебя бывает такое чувство?

— Бывает, — Валентин спрыгнул с коня и направился в контору.

Коридор, широкий, не очень длинный, с дверями по обе стороны, был пуст. Из дальнего его конца, из-за фанерной загородки, доносилось яростное тарахтенье пишущей машинки. Валентин уверенно зашагал на этот звук.

При его появлении сидевшая за машинкой женщина — очевидно, секретарша — лишь мельком покосилась и снова с каким-то отчаянием застучала по клавишам. На вопрос Валентина, здесь ли начальник или старший геолог, она, помедлив, бросила сухо и мрачно:

— Заняты. Комиссия работает.

Вид ее был до крайности неприветлив. Валентин повернулся и вышел, оттеснив в коридор сунувшегося было вслед за ним Романа.

— Заседают, — сказал он в ответ на его немой вопрос.

— Ну, еще бы, мы ж без этого не можем! — ухмыльнулся Роман. — А ты хотел насчет ночлега?

— Угу. И лошадей надо где-то пристроить — здесь не тайга, тут кругом шурфы-канавы…

— Что тебе, конь дурней паровоза? С чего бы он в яму полез? Давай палатку поставим, сохраним автономию.

— Не смеши людей!

В это время слева отворилась дверь, вышли две женщины, говоря меж собой:

— А Васьков-то что сказал — подсудное дело, кто-то должен отвечать…

— Много он знает! Обойдется выговором.

— Еще комиссия эта! Сидят и сидят — чего, спрашивается. Тут скорей бы домой, у меня тесто поставлено, а они… — Женщины скрылись за дверью справа, и разговор отрезало.