Салман Рушди - Флорентийская чародейка

Другим последствием Дня обнажения стала жестокая простуда престарелой Гюльбадан, от которой она скоропостижно скончалась. Перед смертью она призвала императора и попыталась восстановить репутацию Ханзады-бегум: «Когда твой отец вернулся после долгого изгнания, не кто иной, как Ханзада-бегум взяла на себя заботу о тебе. Твоей матери не было рядом. Не забывай, Ханзада нежно любила тебя. Она покрывала поцелуями твои ручки и ножки, говоря, что ты напоминаешь ей отца. Каковы бы, ни были ее отношения с принцессой Кара-Кёз, тебя она любила — это чистая правда. Плохая сестра, но любящая тетка…» Гюльбадан всегда отличалась точностью в описаниях событий прошлого, но в смертный час мысли ее явно стали путаться. Она то называла Акбара именем его отца — Хумаюн, то, видимо, принимала его за деда, Бабура. В лице Акбара словно все три Великих Могола встали у ложа Гюльбадан, чтобы ее душа могла спокойно отойти в мир иной. Хамида-бану была уверена, что смерть Гюльбадан на ее совести. «Я толкнула ее, — причитала она, — я толкнула ее так сильно, что она едва не упала, а она ведь была старше! Я не относилась к ней с должным почтением, и вот теперь она умерла!» — «Гюльбадан знала, что ты ее любишь, — утешал ее Акбар. — Знала, что ты была ей верным другом». Но царицу-мать его слова не убеждали. «Гюльбадан всегда казалась такой молодой, — стонала она. — Ангел смерти просто ошибся, умереть должна была я, а не она!»

Когда миновали сорок дней траура, Акбар призвал к себе Могора.

— Послушай, — сказал он, — ты не мог бы изложить всю историю покороче? Доведи свой рассказ до конца как можно скорее, только уж постарайся при этом не будоражить женщин.

— О хранитель вселенной! — отвечал Могор с глубоким поклоном. — Я и сам больше всего на свете желаю окончить повествование как можно быстрее, однако, прежде чем привести принцессу Кара-Кёз в объятия турка Аргальи, мне необходимо коснуться военных событий, которые произошли на пространстве между Италией и Хиндустаном, — событий, связанных с тремя великими личностями: узбекским воителем Древоточцем, владыкой Персии шахом Исмаилом из рода Сефевидов и султаном Османом.

— Черт бы побрал всех сказителей! — проворчал Акбар. — Чтоб детей твоих оспа пощипала!

У берегов Каспийского моря старухи — картофельные ворожеи стенали. Они громко голосили и горестно завывали. Вся Трансоксания оплакивала великого Шейбани-Древоточца, правителя Хорасана, господина Самарканда, Герата и Бухары, прямого потомка Чингисхана и сокрушителя Могола-выскочки Бабура…

«Нам неприятно, когда в нашем присутствии повторяют хвастливые речи какого-то проходимца, упоминая имя нашего деда», — угрожающе прервал рассказчике тихий голос императора.

Шейбани, этот варвар и настоящий злодей, потерпел поражение при Мерве от Исмаил-шаха. Тот велел изготовить из его черепа оправленный в золото и украшенный рубинами кубок для вина, а части тела Шейбани — в доказательство того, что узурпатор и вправду мертв, — приказал разослать в разные земли, прежде ему принадлежавшие. Именно так окончил свои дни в возрасте шестидесяти лет этот закаленный в сражениях, но дикий и внушавший страх воин: его унизил, его изрезал на куски зеленый юнец, которому едва исполнилось двадцать четыре.

«Вот это уже лучше, — с удовлетворением отозвался император, делая глоток вина из своего собственного кубка. — Ибо как можно называть доблестным человека, который убивал своих соплеменников и друзей, человека без веры, без чести, не ведавшего, что такое сострадание. Подобные действия могут привести к власти, но никогда не прославят в веках». — «Сам флорентиец Никколо Макиавелли не смог бы выразить это лучше», — пробормотал Веспуччи-Могор.

Ворожба на картофеле зародилась в районе Астрахани, на берегах реки Итиль, впоследствии получившей название Волга. Ввела ее в практику легендарная колдунья Ольга, однако между ее последовательницами произошел раскол. Ворожеи, которые жили возле Каспия, в ту пору именуемого Хазарским морем, в районе Ардабила, родного гнезда Исмаил-шаха, примкнули к шиитам [43] Шиизм — одно из двух основных, наряду с суннизмом, направлений в исламе. и радовались победам двенадцатого правителя Персии, в то время как жалкая горстка тех, которые остались на восточном побережье, среди узбеков, поддерживала Шейбани. Впоследствии, когда армия Османа разбила Исмаила в пух и прах, эти суннитские ведьмы возомнили, будто их ворожба более эффективна, чем у их шиитских сестер по ремеслу. «Хорасанский картофель всемогущ! — как заклинание, твердили они. — Его сила безгранична!»