Татьяна Воронцова - Морской змей

– Франсуаза, – страдальчески поморщилась мать семейства.

– Извини, мама, – буркнула та. И тут же снова вспылила, правда, на этот раз ее гнев был адресован Кевину и Венсану: – Да прекратите оттирать меня плечами! Это мой отец, и я могу сказать ему все, что угодно!

– Вот за это спасибо, – слегка поклонился в ее сторону Филипп Торанс.

Лизу не оставляло ощущение, что все происходящее ему страшно нравится. Он появился, как Зевс Громовержец, и без особого труда посеял панику в рядах смутьянов. Так и должно быть. Трепещите, несчастные!

Во время одной из бесед, крайне неприятных для Венсана, Лиза спросила: «Твой низкий болевой порог не являлся препятствием для зачисления в GIGN?» – «В известной степени. Но мне удалось продемонстрировать кое-какие качества, компенсирующие этот врожденный изъян. К тому же я принадлежу к норадреналиновому типу – в конечном итоге это и решило все дело». – «Я заметила. В стрессовой ситуации ты не краснеешь, а бледнеешь». Венсан кивнул: «Преобладание норадреналина в крови определяет умственную и физическую устойчивость организма. Этому не научишься. Всему остальному – можно».

И вот перед ней сразу два таких человека. Оба бесстрастные, как ирокезы. Оба бледные от бушующего внутри пламени. Типичная норадреналиновая реакция. И как с этим быть? Господи, да их следует поместить на разные полюса Земли! Какой дурак мог всерьез надеяться на то, что они встретятся сегодня в этом зале, пожмут друг другу руки и забудут о своей горькой любви, любви-вражде?..

– Идешь? – спросил Морис, щелчком отправляя окурок в урну.

– Да, сейчас, – помедлив, отозвался Венсан. – Иди, я догоню.

Оставшись в одиночестве, он облегченно вздохнул и прислонился лбом к прохладному камню колонны. Кошмарное напряжение последних недель беспрестанно напоминало о себе целым рядом неприятных симптомов: бессонница, внезапная мышечная дрожь, блокада в области солнечного сплетения... Нерегулярные занятия йогой помогали, но не так, как хотелось бы. А теперь еще и это... Ведь он не уедет просто так, черт возьми. Он потребует морального удовлетворения.

Венсан закурил вторую сигарету, и тут на веранде появились Кевин и Франсуаза.

– Ты что здесь делаешь? – спросила Франсуаза, хотя это было очевидно.

– А ты? Где Лиз? Почему ты бросила ее?

– Это ты бросил ее, негодяй. С ней все в порядке. Она там, за столом, разговаривает с мамой и Клодетт. Признайся, где ты откопал такую обалденно красивую девчонку?

– Это длинная история. Она нормально себя чувствует?

– Кажется, да, – растерянно сказала Франсуаза. И быстро взглянула на Венсана: – А почему ты спрашиваешь? Она беременна?

– Да.

– Здорово! Надеюсь, это ты ее зарядил?

– На этот счет, – усмехнулся Венсан, – у меня нет никаких сомнений.

– Потому ты и женился на ней? Боже, как ты старомоден!

– Я женился, потому что хотел жениться, – отрывисто произнес Венсан. – Тебе ясно?

– Да, – кивнула Франсуаза. – Не сердись. – И передернулась всем телом, бросив взгляд на освещенный дверной проем. – Ох... сюда идет Фил.

– Ни слова больше! – воззвал Кевин драматическим шепотом.

Они взялись за руки и отошли в сторонку. Но совсем не ушли. Сам тон, в котором с самого начала протекала беседа между отцом и сыном, заставлял их подозревать, что для сохранения атмосферы праздника может потребоваться постороннее вмешательство.

– Все смолишь? – Это было первое, что сказал Филипп Торанс, подойдя к Венсану. – Еще не превратил свои легкие в труху?

Тот медленно выпустил дым из ноздрей.

– Я уже большой мальчик, Фил.

После этого оба повернулись друг к другу и понизили голос, так что Кевину и Франсуазе пришлось подойти поближе, чтобы ничего не упустить.

– Ну и куда завел тебя твой нонконформизм? – Услышав эти слова, произнесенные требовательным тоном, Франсуаза только вздохнула. Фил мог найти общий язык с кем угодно, только не с собственными детьми. – Ты был боевым офицером. А теперь ты кто? Фигляр с крашеными волосами.

– Пусть фигляр, – весело согласился Венсан. – Зато впервые в жизни я делаю то, что хочу.

– И чего же ты хочешь?

– Жить, не выполняя ничьих приказов.

– Выполнять приказы? Ты никогда этого не умел.

Это Венсан предпочел оставить без комментариев. Постоял, щурясь во мрак шелестящего листвой парка. Улыбнулся своим мыслям.

– Когда мне было девятнадцать лет, я впервые закурил в твоем присутствии. Помнишь, что ты сделал?

Тяжелый взгляд Филиппа Торанса уперся ему в переносицу.