Татьяна Воронцова - Морской змей

– Я ухожу! – крикнула она на бегу.

Крикнула по-русски, но он все понял, поскольку она сопровождала свои слова действием.

– Элизабет, постой!.. Подожди меня!

Лиза неслась как олень. По коридору, по лестнице... еще один пролет, еще... Венсан догнал ее уже на первом этаже. Схватил за плечи и грубо затряс, глядя ей в лицо с такой беспредельной ненавистью, что она зажмурилась от страха.

– Что ты устраиваешь, черт тебя подери?! Истеричка!

– Пусти! – прохрипела она, задыхаясь от бега. – Убери руки, скотина!

– Ты хотела, чтобы я отвел тебя к врачу? Voilа , ты здесь! Какого черта тебе не хватает?

– Я передумала.

– Что? – Размахнувшись, он влепил ей такую пощечину, что она упала бы, если он ее не поддержал. – Так тебе надо было измываться надо мной две недели, чтобы потом передумать?.. Male?diction! [81]Я убью тебя!

Выкрикивая ругательства, он тряс ее как грушу, до тех пор пока она не сообщила, что ее сейчас стошнит. Тогда только он прислонил ее к стенке и отступил на шаг, освобождая ей, так сказать, место для посадки. Постояв две минуты спокойно, Лиза отдышалась, ощупала горящую щеку и с облегчением убедилась в том, что тошнота прошла. Тошнота, но не злость.

– Все? – мрачно спросил Венсан. И протянул руку. – Пошли.

– Куда?

– Обратно. Наверх.

Она бесстрашно встретила его взгляд.

– Никуда я не пойду! Это мой ребенок, и я хочу оставить его. Мое тело – мое дело. Слыхал о таком?

– Ах ты, стерва! – простонал он с невыразимой мукой.

Повернувшись, Лиза шагнула с лестничной площадки в вестибюль. Прошла мимо регистратуры, мимо гардероба. Тут Венсан опять настиг ее, схватил за руку и толкнул в стоящее рядом с декоративной пальмой кресло.

– Сиди здесь, вздорная баба! Я вернусь через пять минут. Если ты попробуешь смыться, я найду тебя и сверну тебе шею, поняла?

– Куда ты? – поинтересовалась Лиза как ни в чем не бывало.

– К твоему доктору, конечно! Надо же сообщить ему о том, что ты внезапно сошла с ума.

Согласно кивнув, Лиза поймала на себе изумленный взгляд молоденькой медсестры, которая случайно проходила мимо и имела счастье наблюдать всю сцену от начала до конца. Обессиленно улыбнувшись, Лиза развела руками: мол, что поделаешь с этими животными... Девушка в белом халате сочувственно кивнула, пряча ответную улыбку в уголках ненакрашенного рта.

Через полчаса они уже сидели в кафе на другой стороне улицы.

– Пойми наконец, – говорила Лиза, прикладывая к щеке пакетик со льдом, который принес ей невозмутимый официант, – мне тридцать два года. Это моя первая беременность. Я хочу иметь ребенка, я к этому готова. И... – она немного помедлила, – я хочу иметь его от тебя.

– Повтори, – велел он грозно.

– Ну, ты довольно привлекателен внешне... и у тебя есть характер... Хорошие гены, как ты сам однажды сказал.

В зале было сумрачно из-за плотных портьер, и этот сумрак подчеркивал бледность Венсана. Никогда еще Лиза не видела его таким взбешенным... и таким ранимым. Он подозвал официанта и заказал рюмку коньяку. Откинулся на спинку стула, дыша тяжело и медленно, как человек, преодолевающий смертельный недуг.

– Ладно, допустим. Ты оставишь этого ребенка. Но ведь это и мой ребенок тоже. Ты увезешь его в Москву, а я буду вынужден без конца мотаться через весь континент, чтобы повидаться с ним? – Он покачал головой. – Нет, дорогая, это не вариант. Придумай что-нибудь получше.

– Тебе надо, ты и думай! – огрызнулась Лиза.

– Ах вот как? Тогда вставай и пошли обратно в больницу.

– Я сказала: нет.

– А я сказал: да.

– Да кто ты такой, чтобы указывать мне?

– Кто я такой? – Венсан подался вперед, бледный и окутанный клубами табачного дыма, как какой-нибудь джинн. – Кто я?.. Человек, похоронивший твоего врага. Твоего обидчика.

Лиза судорожно сглотнула.

– Прости.

Он вздохнул и одним махом прикончил свой коньяк.

– С тобой никакого терпения не хватит.

Довольно долго они сидели молча. Официанты старались держаться подальше, спинным мозгом чуя, что здесь происходит нечто из ряда вон выходящее.

Венсан был в своей любимой рубашке блеклого зеленоватого цвета с закатанными рукавами, которая чудесно оттеняла глаза и подчеркивала загар. Красивая шея в распахнутом вороте, красивые руки. На левом предплечье темнеет подсохший рубец. Поздно вечером, когда он вернулся со своего свидания, снял куртку и обнял Лизу на пороге гостиной, она погладила этот жуткий шершавый рубец и спросила невинно:

– Почему ты ударил себя, а не меня?