Татьяна Воронцова - Морской змей

Венсан сидел, подавшись вперед, и напряженно ловил каждое ее слово. Изредка задавал какой-нибудь вопрос и снова надолго умолкал, предоставляя ей беспрепятственно вы–сказывать все свои претензии, жаловаться, возмущаться, злиться, хвастаться, злорадствовать, ликовать... Как ему удавалось ориентироваться в этом хаотичном нагромождении фактов? Но как-то, видимо, удавалось, иначе он не был бы до такой степени потрясен услышанным. Широко раскрытые глаза, судорожно сжатые зубы... Он сидел тихо, как неживой. Черная кожаная змеюка, посверкивающая металлическими зубьями, свободно свисала с его колена.

Стараясь убедить себя в том, что говорит не под давлением, а просто из желания высказаться, Лиза разворачивала и разворачивала перед ним картины давно пережитых драм, как вдруг до нее дошло, что половину слов она произносит по-русски. Она принялась извиняться и услышала снисходительное:

– Ничего, ничего.

Ее это задело.

– Тебе что же, безразлично, о чем я говорю? Лишь бы говорила? Для кого я вообще это делаю: для себя или для тебя?

– Для нас обоих.

– Для нас?.. Черт бы тебя побрал, Венсан! Ты просто изверг!

– Элизабет! – одернул он строго. – Не отвлекайся. Продолжай.

– А надо?

Во избежание новых демонстраций протеста он взял свою удавку (или плеть без рукоятки, или чем там она являлась на самом деле), сложил и бросил на Лизину обнаженную спину. Этакое неназойливое напоминание. Чувствуя ее тяжесть, было уже трудновато делать вид, что отвечаешь на все вопросы исключительно из любви к истине, однако выбирать не приходилось.

– Позже, когда он стал твоим мужем, вы когда-нибудь возвращались к этому эпизоду?

– Один раз. Он нажрался как свинья и полез ко мне под юбку. Я дала ему по мозгам. Тогда он начал припоминать все свои обиды, а под конец вдруг заявил, что вот в такие минуты ничуть не жалеет о том, что вставил мне на той вечеринке, и если бы можно было все вернуть назад, он сделал бы это снова...

От этой нескончаемой говорильни у нее уже саднило в горле. Кроме того, от долгого пребывания в неудобном положении начали затекать мышцы рук и ног. А также спины и живота. А если вдуматься, то еще и шеи. Стянутые веревками запястья тихо пульсировали от боли. Венсан же всего этого как будто и не замечал. Сказать ему? Но он же знает, стервец. Он отлично это знает! А раз так, то нечего тешить его смехотворными жалобами. Лежать спокойно, смотреть на его ноги, обутые в черные кроссовки, и не думать ни о чем. Позволить потоку сознания уносить себя... кружить себя... переворачивать так и эдак, изредка ударяя о рифы и айсберги. Не слушать своих собственных сигналов SOS. Просто дрейфовать. Как щепка. Как шлюпка с затонувшего корабля.

Наконец она почувствовала себя выжатой досуха. Не осталось больше ни сил, ни слов, ни дыхания. Нечто подобное, наверное, испытывает морская раковина, выброшенная волной на берег, под палящее солнце. Раковина без моллюска. Пустота снаружи, пустота внутри... приоткрытые створки заносит белой пылью... Вместе с ощущением пустоты пришла горечь. Но не горечь поражения, а горечь от сознания того, что даже поражение уже не кажется таким важным.

– Ну вот и все, – произнесла она безжизненным голосом. Не произнесла, проскрипела. – Теперь бей меня, если хочешь. Хотя вообще-то я заслуживаю гораздо худшего... Но все случилось так, как случилось. Из-за меня Макс лежит сейчас на дне морском, а я здесь, привязанная к кровати. Ну валяй, накажи скверную девчонку, чтобы избавить ее от чувства вины. Ты ведь, кажется, знаком с теорией психоанализа.

Неторопливым движением Венсан потянул свою опасную игрушку за один из увенчанных металлическим конусом концов, и она плавно соскользнула с Лизиной спины, перекочевав обратно на колено своего владельца.

– Вообще-то я не собирался этого делать.

Лиза приподняла голову.

– Нет? – На лице ее отразилось замешательство. – Зачем же тогда все это?

Она шевельнула пальцами рук. Пальцы слегка онемели.

– Чтобы развязать тебе язык, – невозмутимо пояснил Венсан. – Ритуал очищения, compris ?

— Ну так заверши этот ритуал!

– Нет. – Он покачал головой. – Я пообещал себе, что не сделаю этого, даже если мне очень захочется...

– Значит, ты просто запугивал меня? – Она начинала понимать, и понимание постепенно наполняло ее свежей кровью пополам с ядом. – Ах ты, дрянь!

– ...даже если ты будешь провоцировать меня...

– Дерьмо! Пустозвон!

– ...даже если будешь упрашивать...