Татьяна Воронцова - Морской змей

Его горячие пальцы проворно пробежались по ее рукам, нащупали известные своей чувствительностью точки повыше локтя, где бицепс, и мягко надавили. Мягко?.. Это было похоже на электрический разряд. Правда, моментальный. Лиза даже мяукнуть не успела, а пальцы Венсана уже переместились во впадинки под ее ключицами.

– Я сказал, не бойся. То, что я делаю, настолько элементарно, что взрослый человек не имеет права ни на какие судороги страха.

– Но я же все-таки женщина, черт тебя подери! – прошипела она сквозь зубы, когда его милостью снова обрела возможность дышать. – И что бы ты там ни заливал про болевые пороги, женщина остается женщиной, слабым существом!

– Ах вот когда мы об этом вспомнили! – рассмеялся Венсан, и его руки вернулись на прежнее место, откуда он убрал их минуту назад. – Ты еще помнишь мой последний вопрос?

Да уж, настойчивости ему не занимать.

– Через две недели после судебного заседания... – Она торопливо сглотнула. – Они заметили, что я похудела и стала плохо спать. Ни на какие вечеринки я больше не ходила. С подругами почти не общалась. Ну и кто-то их надоумил...

Венсан отпустил ее и потихоньку перебрался на стул.

– Продолжай.

– Психотерапевт оказался толстой теткой неопределенного возраста, в бесформенном костюме, без макияжа. Это меня окончательно добило. Даже ресницы не накрашены, представляешь? Не говоря уж про волосы и губы. Да разве с этаким чучелом можно о чем-то говорить? Я и не стала, разумеется. Два раза в неделю меня привозили к ней, чтобы я отсидела положенный час в кабинете, уставясь в стену и не говоря ни слова. Один только раз я очень вежливо сообщила, что не собираюсь обсуждать с ней свои проблемы, но, кажется, она не приняла мои слова всерьез. Чтобы до нее наконец дошло, потребовалось довольно много времени. Мои родители были в отчаянии. Но что я могла поделать? Эта женщина мне не нравилась, и я не желала иметь с ней ничего общего.

– Вы обращались к другим специалистам?

– Да. Правда, уже позже. Мне порекомендовали одного... вернее, одну. Но и с ней вышла та же история, хотя не в точности. К тому времени я уже начиталась Фрейда, Юнга, Райха, Лоуэна, и ее попытки вернуть мне душевное здоровье не вызывали у меня ничего, кроме скептических улыбок. Я была тем, о ком принято говорить «пациент-интеллектуал». Самый непробиваемый тип пациентов. Кошмар любого психоаналитика.

– Какие у тебя были отношения с матерью? Доверительные? Или не очень?

– Не знаю. Мне казалось, что она меня понимает. Хотя я всегда была скрытным ребенком. Но потом, когда это случилось... Она стала относиться ко мне как к больной. Доктора, лекарства... на ночь успокоительный сбор... Не знаю. Она даже перестала ругать меня за неуспеваемость. Уж лучше бы ругала.

– А твой отец? Ты любила его? Извини, что задаю этот вопрос в прошедшем времени, но меня интересует не то, как обстоит дело сейчас, а то, как обстояло оно в то время. Итак?

Лиза ответила не сразу. В другое время и при других обстоятельствах она бы и вовсе не стала отвечать, но лежать и перебирать в уме все инквизиторские методы, какие он надумает пустить в ход... Хотя рано или поздно он все равно задаст вопрос, который покажется ей слишком интимным, и они вернутся к тому, с чего начали.

– Да, любила. Особенно любила, когда он заглядывал вечером пожелать мне доброй ночи и мы еще болтали минут пятнадцать или двадцать. Это было здорово. Я очень любила своего отца.

– После этого скандала что-то изменилось?

– Да, – коротко ответила Лиза.

– Он перестал заглядывать к тебе перед сном?

– Не сразу, но... в конце концов перестал.

– Может, он просто решил, что дочка выросла?

– Ну и что? – удивилась Лиза. – Разве я перестала быть его дочерью? Или перестала быть человеком?

– А он стал относиться к тебе так, как будто ты перестала быть человеком?

Ну вот, запретный вопрос прозвучал даже раньше, чем она ожидала.

– Не совсем, – выдавила она через силу, – но... как будто я стала грязной, понимаешь? Я перестала быть его принцессой, его сокровищем и стала обыкновенной шлюхой. Я разделила участь всех женщин от начала времен. Стала подстилкой. Отверстием для чьего-то члена.

– Он сам так сказал, или это твои фантазии?

– Как будто это так трудно понять, – с горечью отозвалась Лиза.

Венсан кивнул:

– Значит, фантазии. О, как же ты любишь себя, принцесса!

– А ты себя не любишь?

– Люблю, но не так фанатично.

– Засранец! – выкрикнула она с неожиданной злобой. В эту минуту ей было плевать на то, что он сделает, как отомстит за повторное оскорбление. – Да подавись ты своими вопросами! Можешь засунуть их себе в задницу! Тьфу на тебя!