Татьяна Воронцова - Морской змей

– Сейчас поедем домой, – приговаривала Джемма. – Сейчас, любовь моя. Потерпи.

Венсан уже грузил вещи в лодку. За ним по пятам впри–прыжку следовал Макс, что-то объясняя на ходу, не умолкая ни на мгновение. Губы его шевелились, руки описывали в воздухе дуги и кренделя... Вот он остановился, просительно тронул Венсана за плечо. Тот, не глядя, отодвинул его с дороги и направился к сидящим в обнимку подругам.

– Дамы! Прошу на борт.

* * *

Тишина, тишина во всем доме, если не считать проклятых цикад. Не слышно даже, как внизу, в кухне, Джемма гремит кастрюлями и сковородками, пробуя в одиночку приготовить обед. Собирались пообедать в Керкире, но из-за Лизиной мигрени (еще бы – пережить такой стресс!) пришлось остаться дома, довольствуясь тем, что есть в холодильнике. А что там есть? Замороженные куриные грудки, козий сыр, паштет... помидоры, немного зелени... домашний хлеб (спасибо Никосу), бананы, кумкуат, шоколадные конфеты...

Да, тишина практически полная. Полумрак зашторенной комнаты действует отнюдь не успокаивающе, поэтому приходится встать и впустить в помещение солнечный свет. Полумрак – не совсем то, что нужно без пяти минут утопленнице для того, чтобы вновь почувствовать себя живой. Слишком напоминает темные глубины, которые чуть было не поглотили ее вместе со всеми мечтами, амбициями, за–блуждениями и прочим бесполезным хламом, которым заполнена обычная человеческая жизнь.

Раздвинув шторы, Лиза еще некоторое время стоит у окна. Отсюда, со второго этажа, сад кажется розовым. Тому виной – цветущая бугенвиллея. Ярко-розовые граммофоны с мягкими лепестками свисают буквально отовсюду. Раскрываются, вянут и опадают, опережая друг друга, стремясь заполнить все доступное пространство, как какой-нибудь фантастический клон.

«Ну вот, голубушка, впервые ты взглянула смерти в лицо. Не понарошку – всерьез. И что чувствуешь в связи с этим?» Все это слишком сложно... слишком сложно, чтобы выразить словами. Мужчина попытался утопить свою бывшую жену. Этот факт не подлежит сомнению, хотя никто об этом не говорит. Какой смысл? Во-первых, теперь это уже не докажешь. Во-вторых, Макс еще здесь, и если начать его дожимать... Известно же, что загнанный в угол зверь нападает еще более свирепо. Все правильно. Если путь к отступлению отрезан, остается только нападать.

Пока что он держится как случайный свидетель едва не случившегося несчастья. Изображает тревогу, озабоченность, испуг... Но она-то знает. И знает Венсан, который в буквальном смысле слова вытащил ее за волосы. И ему пришлось потрудиться, потому что Макс отнюдь не обрадовался появлению третьего лица! Венсан чувствовал, как сукин сын борется, пытаясь завершить начатое. Но конечно, впустую. В воде против француза у него не было никаких шансов, и он очень быстро это осознал. Потом суетился, заглядывал в глаза: «Ты как, Лиза?.. Все в порядке?..» – «А как же! Жаль разочаровывать тебя, Колесников, но все в полном порядке, не считая воды в ушах».

Там, на берегу, когда она слегка отогрелась в ласковых объятиях Джеммы, Венсан спросил ее:

– Что случилось?

Лиза с трудом проглотила слюну.

– Сама не знаю. Вдруг ни с того ни с сего свело ногу. Вроде бы и вода не холодная... Я испугалась – и больше ничего не помню.

– Вот видишь! – торжествующе вскричал Макс. – Это была просто судорога! Судорога, и ничего больше. Я пытался помочь ей, но ты меня опередил. Кстати, откуда ты взялся? Только что никого не было, и вдруг...

– Ага, – сказал Венсан, пристально глядя на Лизу. – Значит, судорога.

– Ты что, не веришь мне? – обиделся Макс.

– С чего ты взял?

Но Лиза видела его глаза. В них было понимание, настоящее понимание. Судорога... ничего не помню... Да уж, признаться (даже себе самой) в том, что твой бывший муж задумал тебя убить, – это, друзья мои, совсем не просто.

Тень на балконе, легкое поскрипывание резиновых подошв – и Лиза уже знает, кого там принесло. Первая мысль: бежать. Но это уже смахивает на паранойю, поэтому она остается и спокойно поджидает посетителя, стоя в проеме балконной двери.

– Привет, – произносит Макс с неуверенной улыбкой. – Ну как твоя голова?

– Уже лучше.

– Ты это... будь поосторожнее, ладно? Далеко не заплывай. Во всяком случае, одна.

Лиза чувствует, как каменеет лицо. Каменная улыбка, как у индийской Тары.

– Я была не одна.

– Послушай... – Он шумно переводит дыхание. – Вечером я уеду. Но прежде чем я уеду, нам надо поговорить.

– Как, опять?