Эудженио Монтале: Четыре рассказа

— Так и не выбрали? Ничего страшного, идите домой, мы закрываем. Главное, пятьсот лир вы сэкономили. Как, вы не знаете? Не читали вчерашнего «Примирителя»? Штрафу подвергаются только голосующие, он идет в казну. У нас проголосовали двенадцать процентов, это большой успех. Идите спокойно, проголосуете в следующий раз.

Пошатываясь, Меналько ковыляет к выходу. На улице он не узнает домов, вокруг ни души, ему кажется, что ноги утопают в снегу, и он падает, проваливается вниз, все ниже и ниже, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь твердое, устойчивое…

Когда он открыл глаза, то увидел себя в своей спальне, а жена расталкивала его. Что произошло? Было холодно, воздух за окном казался белым. Может быть, в самом деле шел снег. Где-то играло радио, это были фрагменты «Рапсодии» Гершвина.

— Сколько раз я тебе говорила, что днем спать вредно? — ворчала синьора Меналько. — Вставай. Что тебе приснилось? У нас гости — Бригенти и Цангарини, если я правильно поняла, они хотят обсудить с тобой создание новой партии. Ты с ними поосторожней, не дай себя дурачить. До следующих выборов еще далеко. Вот, посмотри, что пишет вечерний «Автономист»… Да так оно и лучше.

От чернильного неба отделилось светящееся кольцо и, плавно кружась, как лепесток розы, бесшумно опустилось на пустынную площадь. В тишине слышен только скрежет далекого трамвая. Время позднее, за полночь, так что никто ничего не заметил. Неужели никто? Или есть люди, которые не спят и все видели? У освещенного окна стоят две тени — смотрят на диковинную раковину. Из нее выходят странные существа — нечто среднее между полипами и манекенами Де Кирико, многоголовые, многоглазые, многоногие, с торчащими во все стороны трубами. Они разговаривают, чихая, прыгают, порхают вокруг раковины, но до них метров двести, так что о чем они говорят, разобрать нельзя. Говорят между собой и двое наблюдателей у окна.

— Это летающая тарелка, голову на отсечение даю. Скорее всего, марсиане. Сейчас, наверно, обратно улетят.

— Если улетят, лучше никому про них не рассказывать. Скажут, что у нас галлюцинации, что мы оба спятили.

— А вдруг они не смогут улететь?

— Как прилетели, так и улетят. Думаю, они все просчитали.

— А что, если у них авария и они направлялись не на Землю, а в другое место?

— Какая разница? Если они не улетят, надо будет выйти к ним, спросить что да как. Поднять тревогу.

— Интересно, на каком языке они говорят? Если они не люди, они не поймут нас, а мы их. Кончится тем, что их запрут в зоопарке. А то решат, что лучше убить и забальзамировать.

— С какой стати? Может, они цивилизованнее нас. В чем в чем, а в техническом отношении они ушли далеко вперед. Мы-то к ним в гости полететь не можем.

— Что ни говори, а их прилет — скандал космического, вселенского масштаба. Человек не может отказаться от антропоморфического понимания жизни. Здесь у нас все рассчитано на Человека. Если это не человек, значит, античеловек, он должен исчезнуть или победить в борьбе с человеком, уничтожить его.

— Но их только трое. Неужели они могут завладеть Землей? Нет, все-таки лучше поднять тревогу. Позвоним в полицию?

— Кажется, они собираются улетать. Один поднялся на борт. Я боюсь, что нас засадят в тюрьму или отправят в сумасшедший дом.

— Смотри! Раковина перестает светиться. Уже почти ничего не видно. Ты их еще видишь? Я различаю только тень одного из них. Теперь и она исчезла.

— Как думаешь, они незаметно улетели или превратились в невидимок и остались здесь?

— С этими трубами? Тогда это люди, замаскированные под марсиан. Может, советские шпионы?

— А может, хористы из «Мефистофеля» в новых костюмах. Сделали кружок на планере.

— А что, если другие прилетят? Надо бы вблизи посмотреть.

— Говорю тебе, там больше никого нет. Я вижу в темноте как кошка.

— Тогда лучше лечь спать. Прошу тебя, никому не рассказывай. А то нам жизни не будет.

— О'кей.

— Вот и хорошо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Здесь: зарисовок, заставок (франц.). Прим. ред.

Цитата (скорее всего, неточная, «собирательная») из произведений Габриеле Д'Аннунцио (1863–1938) или одного из его подражателей. Здесь и далее — прим. перев.

Уго Фосколо (1778–1827) — итальянский поэт, прозаик, филолог, в творчестве которого видное место занимают поэмы «Гробницы» и «Грации».