Александр Бялко - Роман с физикой, или За всех отвечает любовь

Он забрался под одеяло. Жена наклонилась к нему на ухо.

– Саш, мне чего сказали.

– Что?

– Ты хорошо знаешь Шварцмана, твоего зама?

– А что? Что вы сегодня все про него.

– А вот что. Ты когда на прошлой неделе на конференцию в Пущино уехал. Вот там, наверное, тебя в электричке то и продуло.

– Да, там дыры в вагонах, – почему-то ответил Изотов.

– Да, наши электрички ужасные. Но про Шварцмана. Ты же говорил, что он за тебя остается на кафедре.

– Да, ну и что? – сказал Изотов неуверенно.

– А то, что его видели в Пущино. Сотрудница одна моя к тетке ездила и его там встретила. Он за тобой шпионит. Боюсь я, Саша.

Не узнать Шварцмана было невозможно, а перепутать с кем-то нельзя. Если бы устроили конкурс на роль Буратино в зрелом возрасте, то Шварцман взял бы все призы.

– Не бойся, – уверено сказал Изотов, – я разберусь.

– Ну, спи. Температура высокая?

– Нет, а аспирин выпил.

– Ну, спи, а я еще почитаю.

– Спокойной ночи!

– Спокойной ночи.

Изотов через сон пытался подумать своим больным умом, что же надо было Шварцману в Пущино. Но все мысли сводились только к любви и Любе, и он так толком ничего не придумал и снова заснул.

Через сон он слышал, как жена и дочка встали, ходили по квартире, собирались в школу и на работу. При этом они старались не шуметь и говорили шепотом. Потом он слышал, как жена говорила по телефону.

– Ты спишь? – спросила она.

– Нет, так дремлю.

– Я врача вызвала. Одень новую пижаму. Если будет аппетит, позавтракай. Я пошла.

– Целую, пока.

– Целую.

Жена и дочь еще немного суетились в квартире, но вот заскрипел замок и они ушли. Изотов решил еще полежать, ожидая врача. Самочувствие улучшилось. И хотя до былой ясности ума было далеко, голова начала соображать. Первая мысль уже была не про Любу, а про Шварцмана. Но вторая все равно про Любу.

Шварцман казался просто придурком, которые встречаются в любых семьях, и в еврейских тоже. Как говорится – в семье не без урода. С другой стороны он закончил университет. Даже если всем преподавателям угрожать, что он напишет донос с обвинением в антисемитизме, но ведь есть и преподаватели евреи и письменные работы и курсовые и диплом. Тут кого и в чем не обвиняй, а сам диплом не напишется. Получается, что не такой уж он придурок. Есть ли у него нарушения психики, или он играет специально изображает психа? Кроме того, у Изотова был уникальный для психиатрии материал. В одной жизни Шварцман ненавидел антисемитов, а в другой жизни сам записался в антисемиты. В первом случае он вообще не обращал внимания на женщин, у Изотова даже сложилось одно время подозрение, что он не той сексуальной ориентации. В другой же ипостаси, как известный антисемит он проходу не дает аспиранткам, даже замужним, как Люба. Ах, Люба! Дальше мысли Изотова съехали опять на Любу.

До прихода врача делать было нечего, и Изотов с тоской обошел квартиру. Ничего делать по-прежнему не хотелось. Как велела жена, он переодел пижаму и побрился.

Он поставил на кухне чай и достал любимый том Канта и стал читать Критику чистого разума. Время шло. Грузинский чай хорошо подходил к чистому разуму. Когда приходит врач – это в нашей стране – никому не известно.

Врач позвонила в дверь только часа в два. Изотов открыл ей.

– Вы больной? – врач была энергичная женщина средних лет, наверное, ровесница Изотова.

– Я.

– Где тут у вас руки помыть? – спросила врач, когда Изотов, как интеллигентный человек, помогал ей снять пальто.

– Вот ванная, а вот чистое полотенце.

– На что жалуетесь?

– Высокая температура была вчера вечером. Выпил аспирина, сегодня вроде полегче.

– Давайте я вас послушаю. Снимайте рубашку.

Изотов старательно дышал.

– Не дышите.

Теперь так же старательно не дышал.

– Повернитесь.

Что видела перед собой врач? Здорового мужчину сорока лет, правда сильно уставшего. Но это было нормально. Вся страна устала от ударных вахт, в честь дня рождения вождя, от выполнения плана, от субботников и воскресников, от политинформаций после рабочего дня и от очередей за всем самым необходимым.

– Дышать можно? – спросил чуть было не задохнувшийся Изотов.

– Дышите, – складывая в сумку стетоскоп, сказала врач.

Взяток в денежном выражении советское время почти не было. Взятка деньгами была редким исключением. Либо для тех, кому приходилось это делать каждый день, либо за неимением других возможностей.

В остальном процветали воспетые Гоголем борзые щенки. Все в той стране делалось или по блату, или по знакомству. Что сейчас сделает советский врач? Скажет – товарищ, вы симулянт и идите на работу! Нет! Она скажет то, что должна сказать: