Джонатан Эймс - Дополнительный человек

– Не хочу вас обидеть, – сказал я. – Но ведь большинство из вас делали операции?

– Рукотворные письки? Детка, мужчины приходят сюда не в поисках писек. Они приходят сюда ради членов, – сказала Пеппер и окала мой пенис еще сильнее. – Королевы все еще могут функционировать. Вот на что идут деньги.

– Вы не транссексуал? – спросил я.

– Транссексуал – тот, кто принимает гормоны или вставляет имплантаты, детка. Это не имеет отношения к письке… У меня нет имплантатов, но я принимаю гормоны. Вот почему у меня есть титьки.

У Пеппер и точно были груди, но не такие твердые и округлые, как у барменши; скорее как у пожилой женщины, немножко отвисшие и плоские, но соски пронзали ткань самым привлекательным образом. По виду ей можно было дать хорошо за тридцать, но я не собирался спрашивать ее о возрасте, Генри меня этому научил.

– Разве никто из вас не делал операцию? – спросил я, думая, что операция была целью. Я рисковал, будучи таким откровенным, но, похоже, Пеппер не возражала против моих вопросов. Ее прикосновения стали совсем уж интимными.

– Сначала все мы хотим быть роковыми женщинами, иметь эту самую письку, сделать операцию, но это только мечта, детка. Нужно проявлять смелость, чтобы выжить, вот откуда берутся деньги. А для смелости нужен член… Я пойду за восемьдесят долларов, – неожиданно сказала Пеппер и перешла от поглаживания к сжатию.

Пеппер мне очень нравилась. У нее была прекрасная улыбка, она была общительной и разговорчивой, и она снизила для меня цену, но я не хотел секса с нею. Она вцепилась в мой пенис прямо здесь, в баре. Что же будет, если я останусь с ней наедине? Она по-настоящему может меня ранить.

– Очень жаль, – сказал я, – но лучше я посижу здесь и осмотрюсь. – Я действительно боялся, что она поранит меня, если сожмет кулак посильнее. Но я не хотел убирать ее руку и устраивать сцену. Это был вопрос хороших манер: как попросить кого-то не причинять вреда твоему пенису.

– У тебя когда-нибудь был секс с мужчиной? – спросила Пеппер и, благодарение Богу, ослабила хватку.

– Нет, – сказал я, и она снова сжала руку. Ее пожатие было словно детектор лжи.

– Смотри, детка, с Королевой ты получаешь лучшее из двух миров. Если все-таки захочешь попробовать, я буду неподалеку.

Пеппер отпустила меня и с королевским видом поднялась, в этот момент вошли еще три Королевы. Они поцеловали Пеппер в щеку, и одна из них назвала ее мисс Пеппер. По тому, как они себя вели, чувствовалось, что Пеппер пользуется здесь большим уважением.

Я остался сидеть, прихлебывая пиво и глядя по сторонам. Бар представлял собой большой круг, в середине которого подавала напитки блондинка. За баром располагался танцпол со столиками слева и справа, но никто не танцевал. Королевы то болтали друг с другом, то обращались к мужчинам, которые все как один казались одинокими. Никто из них не пришел сюда с другом.

На Королевах были короткие платья или просто топы-бикини и юбочки. На некоторых – джинсы и футболки. Женщины были черными, или испанского вида, или азиатками. Я не видел ни одной белой. Повсюду на стенах висели зеркала, и Королевы то и дело проверяли свои волосы и макияж. Им нравилось смотреть на себя. У многих из них были по-настоящему красивые лица. Лица, которые я нигде в мире больше не видел. Какая-то сумасшедшая смесь мужского и женского: расположение скул, глаз и губ было совершенно другим и тем не менее прекрасным.

Мне нравилось быть здесь, но почему – я не понимал. Может быть, Генри смог бы объяснить. Однажды вечером он позвал меня со своей кровати и вместо того, чтобы отпустить свою обычную финальную ремарку: «Значит, вот мы где. Так где мы?» – сказал неожиданно:

– Все вещи в мире любопытным образом неотрегулированны.

Я спросил, что он имеет в виду, но он уже сунул в уши затычки и ничего не ответил. Что мне нравилось у «Салли» – так это неотрегулированность. Это было самое любопытное неотрегулированное место из всех, какие я знал, где самые красивые женщины, которых я когда-либо видел, были на самом деле мужчинами.

Многие из них подходили ко мне так же, как мисс Пеппер, но я вежливо отклонял их предложения, хотя мне нравилось, как они прикасались ко мне и ласкали меня. Все были сильно надушены, что очень возбуждало. Приблизительно часов около десяти внутри меня прозвенел будильник, и я решил, что пора домой. Время, проведенное в рядах студентов, а затем учителей, научило меня не возвращаться запоздно.