Мухаммед Диб - Бог в стране варваров

На выходе он впопыхах чуть не столкнулся с явившейся на его зов супругой, неторопливой, неразговорчивой женщиной крупного телосложения, и разразился бранью на тупость и неуклюжесть женской породы. Не обращая внимания на его спешку и приступ дурного настроения, она задержала мужа вопросом:

— Ты что? Выходишь на улицу в такое время? Что-нибудь случилось?

— Ничего. Ничего не случилось, — ответил Си-Азалла.

И был таков.

Она оглядела прихожую, из которой он только что выскочил, и не торопясь направилась за подносом.

На улице Си-Азаллу, как чуть раньше Камаля, сразу ослепило солнце, бушевавшее в небесах. Но это его не остановило, он нацепил дымчатые очки и заспешил к центру города.

Си-Азалла решил наугад начать с Гостиничной площади, заглядывая в каждое кафе, в надежде отыскать друга. Камаль обычно сюда не заходил, но кто может поручиться? Ни в одном из них он Камаля не обнаружил. Ни один из попадавшихся ему знакомых помочь не мог, никто в этот день Камаля не видел. Никаких следов приятеля не было и в кафе Мешуара, расположенном неподалеку от центра. Вдруг Си-Азалла вспомнил о «Клубе прогресса» — туда он должен был наведаться в первую очередь. Он обозвал себя идиотом за то, что не подумал об этом раньше. Когда Камаль бывал в этих местах, он чаще всего коротал время в клубе, где собирались люди ему симпатичные. Си-Азалла повернул обратно и вновь проделал часть пути, который привел его на Гостиничную площадь. Добравшись до клуба, он сразу поднялся на второй этаж и справился о Камале у распорядителя. Тот уверил его, что Ваэд сегодня еще не появлялся.

— Он редко приходит в такой час. Слишком рано. Вы с ним условились о встрече?

— Нет, срочное дело…

— Раз так, проходите, садитесь. Он должен прийти.

Поразмыслив, Си-Азалла согласился передохнуть, изнурила его не столько ходьба — он все время кружил по центру города, — сколько палящее солнце, под которым ему пришлось мотаться. Он не решался возвращаться в это пекло, по крайней мере так скоро. Заказав кофе, он прошел в один из угловых залов, окна которого смотрели на ту самую магистраль, что привела его сюда; улица показалась ему пустынной. Он хотел остаться наедине со своими мыслями.

Только Си-Азалла уселся за столик около окна, чтобы понаблюдать за улицей, как откуда-то из закутка его окликнули. В полумраке он не сразу узнал, кто это. Но обратившийся к нему встал и направился к столику Си-Азаллы. Теперь Си-Азалла разглядел, с кем имеет дело: с Лаблаком. Он мысленно послал его к черту и проклял случай, который свел их вместе. В другое время Си-Азалла смирился бы с присутствием Лаблака, хотя и без особого восторга. В довершение всех несчастий в зале никого больше не было.

Не дожидаясь приглашения, Отман Лаблак придвинул стул и уселся напротив. При этом, конечно же, проформы ради и исключительно для того, чтобы сподручнее было завязать разговор, он спросил:

— Будете что-нибудь?

И сделал вид, что хочет, хлопнув в ладоши, подозвать официанта.

— Я уже заказал кофе, — неохотно отозвался Си-Азалла.

То ли не заметив раздражения Си-Азаллы, то ли заметив, но решив им пренебречь, его визави произнес, удовлетворенно потирая руки:

— Хорошо, хорошо!

И тут же разразился потоком банальностей. Глуп Лаблак не был, скорее его грех заключался в избытке ума. Если он начинал с избитостей, значит, что-то держал в уме. Си-Азалла очень удивился бы, найдись в городе человек, по отношению к которому Лаблак не вынашивал какой-нибудь идеи, в полной готовности тут же пустить ее в дело. Лаблак сразу заговорил доверительным тоном, тоном сообщника; он наклонился к Си-Азалле, бросая косые взгляды по сторонам, как будто в пустом зале кто-то мог их подслушать. Вошел официант с чашкой кофе для Си-Азаллы, и Лаблак заговорщицки умолк. Лаблаку должно было едва перевалить за тридцать пять, но из-за тучности, раннего переутомления, от которого под глазами у него выступили круги, из-за нарочито беспечного, довольного вида он выглядел значительно старше. Начав с малого, с продажи прохладительных напитков, он резко пошел в гору, что застало врасплох лишь тех, кто не знал, с какой напористостью доводит он свои дела до конца.

Лаблак взглядом проводил официанта до двери. Потом заговорил вновь:

— Что вы хотите, друг мой? Мы все расположены помогать нашим братьям, приходить им на выручку; нам только бы подталкивать их вперед, только бы они добились удачи и возбуждали чужую зависть. Для этого мы готовы им подсобить. Но надо же встать и в наше положение. Мы печемся лишь о всеобщем благе. Думаем лишь о своих согражданах, радеем об их выгоде. Если бы люди могли понять наши намерения, узнать, о чем мы хлопочем. Они бы увидели, какая им от нас польза. Если бы они распознали наши цели, дела пошли бы лучше. Мы хотим лишь понимания. Неужели, друг мой, мы хотим слишком много? А ведь это все.