Василий Швецов - Горькая новь

Весь штаб был в сборе, когда язевская "летучка" сообщила, что из Солонешного на Тележиху идет какой-то отряд. Для встречи с ним за Язевское село выехали Кондратий Бабарыкин и Поликарп Колупаев. Через некоторое время в село вошел Сибирячихинский отряд в количестве ста человек под командованием Ивана Васильевича Черепанова. О его приходе жители были извещены, прошёл митинг, на котором Черепанов рассказал, что у них в селе организовано четыре отряда, два ушли на Бащелак, где уже идут бои с казаками. На митинге выступил начштаба Колесников. Вечером отряд ушел на Черный Ануй. Назавтра, вслед за Черепановым, на Шебалино увел свой отряд в восемьдесят человек и Бабарыкин. У половины разное оружие, были и трехлинейки, десятка три охотничьих берданок, дробовиков. У остальных железяки на длинных палках, именуемые пиками. Уехал и мой отец, надев через плечо шомпольную на рогатых ножках винтовку, обмотав вокруг себя сыромятные ремни, на которых в кожаных мешочках охотничьи припасы. Со стороны смешно было смотреть на этого воина, если бы не ружьё, он больше походил на коновала. Проводы не обошлись без слёз. Этот первый отряд провожали за деревню до четвёртого ключа. Всегда любивший чудить, невзрачный на вид мужичёнка Василий Тверитин, надел на себя цветастый канифасовый сарафан, голову подвязал шалью своей жены Арины, в руках держал обыкновенный ухват, и всем показывал, как он будет колоть карателей. Слаженные голоса выводили "вдоль да по речке, вдоль да по Казанке сизый селезень плывёт". От ключа по лугу отряд пошёл на рысях, впереди реял красный флаг, а сзади канифасовый сарафан Василия Тверитина.

В селе я не был три дня, с батей, так мы звали деда, с матерью, со старшей сестрой и младшим братом сгребали и метали сено в Пановом ключе. О карателях слуха не было, стало вроде бы не так опасно и жители начали больше работать в поле.

Пришло донесение с требованием послать в Бащелак все отряды. Стали спешно комплектовать отряд в сто человек, командовать которым приказали Ивану Борисову. Этот отряд был самый большой и вооружен лучше, чем первый. Борисов обратился к Колесникову.

- В бою могут быть и раненые, надо бы взять знающего фельдшерское дело.

- Вызывай Бронникова, он в этом ремесле кумекает.

Вместе с посланным, Бронников явился.

- Анатолий Иванович, собирайся, поедешь с отрядом фельдшером, возьми медикаменты и перевязочные материалы, какие есть.

- Ларион Васильевич, я ехать не могу, замучил ревматизм, и он показал распухшие ноги, с которых еле стащил войлочные бурки. Дома дайте любое поручение - не откажусь, и медикаменты соберу все.

В комнате было полно партизан, происходивший разговор все слышали. Колесников не посчитал доводы вескими, но Бронникова отпустил. Фельдшером назначили Новосёлова. Отказ Анатолия Бронникова многие истолковали по - своему, им казалось, что он вовсе не хочет бороться против белых, в его адрес зазвучали неприятные эпитеты. Какой - то особой вины он за собой не чувствовал и значения произошедшему не придал, но в душе осталась гореч.

Во второй половине дня, построившись, повстанцы двинулись селом вверх по течению Ануя. В голове отряда - первые на деревне песенники, два сродных брата Тимофеевых - Марк и Иван. Они всегда пели и дома, и в поле, трезвыми - для души, пьяными в компаниях - для веселья. Народ провожал уходивших до Маральего щебня. В тот же день снова была получена срочная бумага из Бащелака, в которой просили все отряды немедленно посылать на Бащелакский фронт. В ночь сформировали еще один отряд численностью в 60 человек, командиром был назначен Егор Фефелов. Выступили из села до рассвета, вооружение пиковое.

Ночью, во время моего дежурства, получили в адрес Тополинцев пакет, с ним направили меня. Командиром отряда там был Иван Максимович Тарский. Не сообщив никому из штабов соседних сёл, он в эту ночь выехал с отрядом через Колбино к нам в Тележиху и по дороге сделал привал на заимке Дмитрия Хомутова. Мне нужно было тоже ехать через эту заимку, разумеется, я не знал, что по пути их повстречаю. Переехав речку, я натолкнулся на пасшихся засёдланных лошадей и вооруженных людей. Я быстро юркнул в кусты и вернулся к речке, по берегам которой рос двухметровый дягиль. Я пробирался водой, где в рост, где на коленях до избушки. В окне горел свет, в раскрытых настежь дверях я узнал Вавилу Зиновьева. Вошёл в избу и отдал пакет Тарскому. Мне привели лошадь, и с превеликой дрожью во всём теле, я возвращался в наш штаб.