Калле Каспер - Буриданы [журнальный вариант]

— «Милая Марта! Поздравляем тебя и твоего избранника, желаем негасимой любви, надеемся, что над вашими головами вечно будет сиять звезда счастья! Сожалеем, что не можем быть сегодня с вами, на память об этом радостном дне примите наш маленький подарок. Дедушка Фридрих, дяди Эбергард и Тео­дор, двоюродные братья и сестры Фердинанд, Константин, Сильвия, Дагмар и Беатриса».

Положив письмо на стол, Беккер выжидающе посмотрел на Алекса с Мартой. Взгляды жениха и невесты снова встретились, на губах затанцевала заговорщическая улыбка, и вот уже они пересекли комнату, чтобы принять поздравительное письмо и «маленький подарок». Обняв и поцеловав дочь, Беккер протянул ей крошечную коробочку, а затем торжественно пожал Алексу руку.

Когда они вернулись на свои места и комната опять заполнилась гулом голосов и звоном серебра, Марта нежно тронула локоть Алекса.

— Хочешь посмотреть? — шепнула она.

Осторожно, словно боясь, что из коробочки выпрыгнут блохи, Марта сняла крышечку, и Алекс буквально онемел: на атласной подушечке лежали золотые серьги с темно-синими драгоценными камнями.

— Сапфир, — шепнула Марта с гордостью и поднесла правую серьгу к уху. — Подходит?

— Очень. А примерить не хочешь?

Марта тихо засмеялась.

— У меня же нет дырочек в ушах.

Она еще несколько секунд любовалась подарком, потом закрыла коробочку.

Алекс продолжал есть, но его мысли были далеко. Его поразило, что столь обычная семья, как Беккеры, сделала такой ценный свадебный подарок: когда он искал для Марты обручальное кольцо, он весьма основательно ознакомился с прилавками ювелирных магазинов и знал, сколько что стоит. Может, камни не настоящие?

— Чем твои германские родственники занимаются? — спросил он словно между прочим.

— Дядя Эбергард — адвокат. Дядя Теодор — врач. Старший сын Эбергарда Фердинанд — биржевой маклер, Константин учится в университете.

— А дед?

— Дедушка — банкир.

Ах вот оно что! Тогда камни, конечно, могли быть настоящими — почему только в таком случае тесть жил в столь стесненных условиях? Неужели отец не мог его поддержать, хотя бы одолжить денег, чтобы он мог открыть дело повыгоднее? Тут, казалось, кроется какая-то тайна — но у Алекса сейчас не было охоты ее разгадывать, у него возникла другая идея.

— А кто-нибудь из твоих родственников семенным зерном не торгует?

Взгляд, брошенный на него, отражал весьма пеструю палитру чувств, от веселого удивления до восторга.

— По-моему, нет. Хочешь, спрошу у отца. Я сама их видела только однажды, в раннем детстве, после того мы в Германию не ездили.

— Хорошо, что они тебя не забыли, — заметил Алекс.

— У Беккеров сильное чувство семьи, — ответила Марта, не подумав, и сразу покраснела.

Алекс бросил на нее еще один быстрый взгляд, но больше вопросов задавать не стал — захочет, расскажет когда-нибудь сама.

— У Буриданов тоже. Когда умер мой старший дядя, мой отец женился на его вдове, а когда умер мой отец, на его вдове, моей матери, женился мой младший дядя, — признался он неожиданно для самого себя. — Чего только не делают, чтобы уберечь хутор от разорения.

Сказать, что Марта разинула рот, было бы чересчур, но есть она перестала. Алекс только теперь заметил, какие большие у нее глаза, большие, круглые, серо-голубые.

— Мне удалось тебя потрясти? — спросил он с храброй веселостью.

Марта рассмеялась. А как заразительно она смеется, подумал Алекс с восхищением. Черт побери, когда наконец закончится это дурацкое застолье и можно будет остаться вдвоем!

— Так просто меня не потрясешь, — сообщила Марта с улыбкой.

Пояснять она свое заявление не стала, отрезала кусочек жаркого, съела и только потом продолжила с хитрой, если не сказать плутовской, усмешкой:

— Кстати, если хорошо подумать, то можно припомнить, что муж одной из моих двоюродных сестер владеет фабрикой сельскохозяйственных машин.

В камине лениво догорают последние поленья, губы горят от поцелуев, уши все еще слышат странные диковатые звуки. Зеркальце, зеркальце, скажи, кто самая счастливая женщина на белом свете? Щеки пылают, глаза блестят лихорадочно, растрепанные волосы волнуются на плечах. Это ты, Марта! Как белеет плоть, как непристойно грудь наслаждается собственной наготой — нет, на ангела ты не похожа. Но ты и не демон, в тебе нет ни коварства, ни злобы. Руки, скажите, руки, вы ведь созданы не для того, чтобы убивать, вы хоть и похожи на лианы, но душить не умеете, только обнимать…