Трейси Шевалье - Прелестные создания

Морское путешествие очень отличается от поездки в Лондон в экипаже, где Маргарет, Луиза и я сидели вместе с несколькими незнакомцами в душном, грохочущем и подпрыгивающем дилижансе, который часто останавливался для смены лошадей. Когда я сделалась старше, мне стало требоваться несколько дней, чтобы оправиться от такого путешествия.

Пребывая на борту «Единства», я чувствовала себя гораздо более самостоятельной. Я посиживала на палубе, на маленьком бочонке, чтобы не быть ни у кого на пути, и следила за тем, как команда управляется с канатами и парусами. Я понятия не имела, чем именно они занимаются, но их крики друг другу и их уверенные и отработанные действия успокаивали мои страхи. Более того, я была избавлена от забот повседневной жизни, и никто от меня ничего не ждал, кроме того, чтобы я не путалась под ногами. На борту мне не только не было дурно, даже когда штормило; напротив, я чувствовала себя поистине превосходно.

Я беспокоилась, что окажусь единственной леди на корабле — все трое других пассажиров были мужчины, ехавшие в Лондон по делам, — но на меня по большей части не обращали внимания, хотя капитан был достаточно любезен, пускай и неразговорчив, когда ежевечерне я присоединялась к нему за обедом. Никто вроде бы вообще мной не интересовался, хотя один из пассажиров — джентльмен из Хонитона — рад был поговорить об окаменелостях, когда услышал о моем к ним интересе. Я, однако же, не рассказала ему ни о плезиозавре, ни о том, что намереваюсь посетить Геологическое общество. Он знал только об общеизвестном — об аммонитах, белемнитах, криноидах, грифеях — и не так много мог о них рассказать. К счастью, он не переносил холода и по большей части оставался в своей каюте.

Пока я не оказалась на борту «Единства», мне всегда казалось, что море — это граница, удерживающая меня на моем месте на земле. Однако теперь оно сделалось открытым внешним пространством. Сидя на палубе, я иногда замечала другое судно, по большую часть времени вокруг не было ничего, кроме неба и движущейся воды. Я часто смотрела на горизонт, убаюкиваемая ритмом моря и корабельной жизни. Я находила странное удовольствие в разглядывании этой отдаленной линии, напоминавшей мне, что почти всю свою жизнь я провела в Лайме, устремляя взгляд на землю в поисках окаменелостей. Такой досуг может ограничить перспективы. На борту «Единства» у меня не было другого выбора, кроме как наблюдать больший мир, отыскав свое место в нем. Иногда я воображала себя находящейся на берегу, откуда смотрела на корабль и видела на палубе маленькую розовато-лиловую фигурку, замкнутую между светло-серым небом и темно-серым морем, одинокую и неподвижную. Я не ожидала этого, но никогда в жизни я не была так счастлива.

Ветры дули слабые, но продвигались мы верно, пусть и медленно. Землю я впервые увидела на второй день, когда в поле зрения появились мерцающие меловые холмы к востоку от Брайтона. Когда мы ненадолго остановились там, чтобы выгрузить ткань, произведенную на фабрике в Лайме, я подумывала, не спросить ли у капитана Пирса, нельзя ли мне выйти на берег, чтобы повидаться со своей сестрой Франсис. Однако, к собственному немалому удивлению, я не чувствовала истинной потребности ни в этом, ни в том, чтобы отослать ей записку о том, что я здесь, но довольствовалась тем, чтобы оставаться на борту и наблюдать, как жители Брайтона прогуливаются туда и сюда по набережной. Даже если бы там появилась сама Франсис, я не уверена, что окликнула бы ее. Я предпочитала ничем не нарушать восхитительную анонимность своего пребывания на палубе, где никто на меня не смотрит.

На третий день мы миновали Дувр и огибали мыс у Рамсгита, когда увидели корабль по нашему левому борту, севший на мель на песчаной банке. Когда мы подобрались ближе, я услышала, как кто-то из команды сказал, что это «Курьер», корабль, везущий плезиозавра Мэри.

Я отыскала капитана.

— Ну да, это «Курьер», — подтвердил он, — сел на мель на Песках Гудвина. Должно быть, слишком резко пытались повернуть.

В голосе его звучало отвращение и совершенно не было сочувствия, даже когда он велел матросам бросить якорь. Вскоре двое моряков отплыли на лодке к неподвижному судну, где встретились с несколькими членами команды «Курьера», теперь появившимися на палубе. Проговорив с ними всего пару минут, моряки стали грести обратно. Я подалась вперед и напрягла слух, чтобы не пропустить ни слова из того, что они сообщат капитану.