Виктория Платова - Мария в поисках кита

— Я, честно говоря, уехала бы прямо сегодня… Хоть с велосипедом, хоть без. Как вы собираетесь впихивать это сокровище в самолет?

— Как-нибудь, — ВПЗР беспечно машет рукой.

— И потом… Наверняка у велосипеда имеется хозяин. Не мешало бы спросить у него.

— Обязательно спрошу. Когда увижу. Кстати, а где твой парень?

— Какой парень?

— О которым вы так мило общались на расстоянии… Куда он подевался?

— Он там, — я машу рукой в сторону океанариума. — Если хотите, можем его навестить. Надо же как-то налаживать контакты с местным населением…

— Ну, не знаю… А ты уже была внутри?

— Дальше порога не заходила, — честно признаюсь я.

— Хорошо. Я и сама собиралась туда заглянуть. Дома без людей я уже видела, теперь было бы интересно взглянуть на океанариум без рыб. В первозданном, так сказать, хаосе.

— Вот именно, — подбадриваю я ВПЗР. — Вставите потом этот первозданный хаос в роман.

Несмотря на коллегиально принятое решение, ВПЗР все время норовит отстать от меня. А возле дверного проема, заколоченного досками, и вовсе останавливается. И даже делает шаг назад.

— Ну что еще не слава богу? — спрашиваю я, взявшись за ручку. — Вы идете или нет?

— Как же мы войдем, если вход заколочен?

— Доски легко раздвинуть. Я уже пробовала.

— Может, повернем назад, Ти? — давненько же я не слышала таких человеческих ноток в голосе ВПЗР. Она как будто боится чего-то, и этот непонятный страх выскабливает ее нутро, раз за разом снимая толстый слой гордыни и себялюбия. Очевидно, чтобы добраться до мало-мальски нормального и здорового, ее нужно хорошенько напугать. Надо бы взять на вооружение это неожиданное открытие, впрочем… Ничего брать не надо.

Я ведь уволена!..

— Может, повернем? Пока не поздно.

Волнение ВПЗР передается и мне, входить в океанариум не хочется. Наверное, я бы и не вошла туда, и необратимость случилась бы гораздо позже. Или не случилась вообще, и мы бы так и продолжили параллельное с необратимостью существование, пока не придумали способ выбраться с Талего. Пока бы я не придумала… Но случилось то, что случилось. И всему виной мое дурацкое желание хоть в чем-то уязвить ВПЗР, дать ей почувствовать собственную несостоятельность.

— Неужели боитесь? — Я закатила глаза и состроила презрительную гримасу. — Вы — и боитесь? А как же львиный прайд из Сенегала?

— Ничего я не боюсь, — тотчас же надулась ВПЗР.

— Тогда не отставайте.

— Вот еще! Я и без тебя войду. И даже первая.

— Ну, по старшинству так по старшинству…

— Мерзавка! — ВПЗР отпихнула меня, примерилась и, с ходу отодвинув нужную, самую широкую доску, проскользнула вовнутрь.

Я последовала за ней сразу же. Почти сразу — лишь дала себе несколько секунд на глубокий вдох и шумный выдох.

Света извне было немного. Он только-только выхватывал небольшой треугольник пола перед входом: как раз в том самом месте, где я нашла медальон. И я не помнила, чтобы там было что-то еще, но оказалось — было. Какой-то глянцевый журнал или часть журнала — с картинкой на целый разворот. Я вперилась в эту картинку только потому, что на ней можно было хоть что-то разглядеть: все остальное — и впереди нее, и по бокам — скрывала чернота.

Женщина.

Фотография женщины — лишь слегка гламурная. Стать гламурной полностью фотографии мешало выражение женского лица. Женщина, кем бы она ни была, напряженно и совсем не постановочно вглядывалась вдаль; ее правая рука покоилась на телефоне-автомате допотопной конструкции, а в волосах сидела птица. Самая настоящая.

Чайка.

Пожалуй, ее можно было назвать красивой, и мне даже показалось, что я знаю ее. Она — актриса. Но не Жанна Моро в роли Флоранс Карала. Хотя Жанна — Флоранс вполне могла цепляться за похожий телефон-автомат с неповоротливым диском, украшенным не только цифрами, но и строенными буквами — время соответствует. Чтобы стать Жанной — Флоранс, женщине с картинки следовало бы перекраситься из блондинки в брюнетку и смягчить слишком резкие черты лица. И ее губы — они намного тоньше, чем губы Жанны.

На левой части разворота стояла консервная банка: точно такие же я видела в одном из стоков за океанариумом. Но те были открыты (остатки бобов в них уже успели заплесневеть), а эта — целехонька. Я подтолкнула банку носком ботинка, и она, свалившись набок, укатилась в темноту.

Туда, где находилась сейчас ВПЗР.

— Эй, вы где?! — крикнула я.

И сразу же пожалела об этом: беспросветная темень океанариума только казалась ватной, плюшевой, как скатерть в «Cara at mar». На самом деле у этой темени имелись многочисленные и довольно острые зубы. Изрядно потрепав мой собственный голос и выжрав изнутри, они — через мгновение — вернули лишь его пустую оболочку, начиненную рыбьим кормом.