Виктория Платова - Мария в поисках кита

В прошлый раз все было менее пафосно и меня никто не приглашал войти. А теперь почему-то потребовалось специальное приглашение.

И мне от него не по себе.

Теперь уже я сама чувствую себя трусливым мальчиком-мечтателем, отправившимся со своей малолетней бесстрашной подружкой в передвижной луна-парк. Девочке нравится весь этот балаган, дурацкие клоуны с вымазанными белилами лицами; похожий на мясника владелец тира; продавщицы мороженого в ярких слежавшихся париках. Мороженое обязательно будет куплено, одно на двоих, — фисташковое с миндальными орехами. Девочка съест почти весь шарик и часть вафельного рожка, а остатки — сладки, как всегда, достанутся уступчивому мальчику. И на вафельном дне обязательно обнаружится что-то чрезвычайно неприятное: засохшее насекомое или стеклянный глаз. Мальчику-мечтателю страшно, его даже может вырвать — то ли от страха, то ли от брезгливости. Скорее, все-таки от страха. Девочка же считает это хорошей шуткой, отличным развлечением на манер американских горок, до которых они никак не могут добраться. Из-за странного человека, который завлекает их на странный аттракцион, в странного вида пещеру, — ничем хорошим это не кончится, мальчик чует печенкой. И все же покорно идет на заклание, лишь бы его не обвинили в трусости.

Я покорно следую за Кико, странным человеком.

И снова оказываюсь в башне маяка. Неужели нас ждет очередное восхождение?..

Нет.

Это становится ясно, когда Кико подходит к той части стены, что противоположна нише с Maria de Los Milagros . До сих пор стена, при всех выпуклостях прихотливой каменной кладки, казалась мне цельной. Но стоит Кико нажать на какой-то рычаг или ручку, как в стене тотчас образовывается проем, похожий на дверной.

Это и есть дверь!

— Нам нужно именно туда? — задаю я глупейший вопрос.

— Пффф..

— Ты уверен?

Конечно уверен, иначе не занес бы ногу над высоким порогом возникшей ниоткуда двери. Кико — уверен, а во мне нет ни капли уверенности. Мне страшно, как бывает страшно только мнительным мальчикам-мечтателям, готовым выблевать собственный желудок при виде стеклянного глаза. Мне страшно. И я не хочу жуткой черноты за дверью, мое сознание всячески ее отторгает.

А проклятый Кико снова зазывает меня сложенными лодочкой пальцами.

— Не думаю, что это хорошая идея… Там темно. Темно, понимаешь?

Кажется, он понимает, — я слышу легкий сухой щелчок выключателя, и черноту сменяет бледный желтушный свет. Одно другого не лучше, если разобраться. Но во всяком случае, я смогу заранее увидеть опасность, если та мне угрожает. Опасность и подвох. И Кико — если он сам и есть опасность и подвох.

— Ты уверен? — еще раз переспрашиваю я.

Ответом мне служат гулкие шаги: за дверью находится лестница, и она ведет куда-то вниз.

Надеюсь, что не в преисподнюю.

Следовать за Кико вниз, в корневую систему маяка, — совсем не то, что следовать за ним вверх, к сияющей белизной и свежестью кроне. Спускаться по слизким ржавым ступеням «ссыкотно», как сказала бы не чуждая интернет-сленга ВПЗР. Она никогда не употребляет таких выражений в своих книгах, чтобы не прослыть языковой маргиналкой и человеком, о котором можно подумать, что он не читал Марселя Пруста. Или — Набокова. А ведь она не читала, я точно знаю; и читать не будет, чтобы не расстраиваться лишний раз. Зато труха, подобная «ссыкотно» или «ужоснах», то и дело осыпается с ее венценосного писательского языка в повседневной жизни. А с узких ступеней, по которым я иду, сыплются какие-то мелкие камешки. И осколки ракушек — непонятно, откуда они здесь, из-за близости к воде, что ли?..

Скорее всего.

Влажный спертый воздух с ощутимым привкусом морских водорослей — из той же оперы.

Чтобы хоть как-то развлечь себя во время муторного спуска, я мысленно пытаюсь представить «Cara al mar» в разрезе. Понятно, что винтовая лестница, ведущая вниз, является антиподом винтовой лестницы, ведущей вверх. Верхняя лестница заканчивалась вполне понятной площадкой с механизмами, ответственными за работу гигантского прожектора. Вот только видела ли я свет от этого прожектора в ночи?

Кажется — нет.

«Cara al mar» — бездействующий, ленивый маяк. Декорация. Такая же, как и все эти дома «глупыша Диего», «…где зацвел мирт» и «…где никогда не жили кошки». Кошки живут везде, и миртовые деревья цветут везде, где бы ни находились.

Все здесь — декорация. Все.

Спуск заканчивается небольшим уютным гротом, выложенным толстыми, почерневшими от времени дубовыми досками. Кое-где дерево прогнило, и можно рассмотреть, что находится под ним: скальная порода, зазубренные острые плавники камней, покрытые морским мхом. Низкие, сочащиеся водой своды грота могут подействовать угнетающе, если… Если не видеть перед собой разлом в скале, за которым — открытое море.