Виктория Платова - Мария в поисках кита

На этот раз Кико уже не повторяет мои движения. Он изобретает свои собственные. Средний и указательный пальцы ложатся не на лоб, а на шею. Я не знаю, что может означать этот жест, и на всякий случай снова повторяю:

— Мария. Гизела. Пьедад.

И снова Кико елозит пальцами по шее, проклятый идиот! Ну, ладно.

— Я хочу выбраться отсюда, Кико…

— Пффф.

— Просто хочу выбраться. Там, наверху, на маяке… Я видела остров в телескоп. Он недалеко. Ты знаешь, что это за остров?

— Пффф.

— Мне нужно попасть на него. Ты поможешь мне?

— Пффф.

— Пожалуйста… Я очень тебя прошу. Хочешь, я встану на колени? Хочешь?..

Мелодраматические сопли, только их не хватало! Я вовсе не собираюсь падать на колени перед проклятым идиотом. Себе дороже, тем более что идиот почти наверняка шлепнется на колени синхронно со мной.

— Ты поможешь, Кико?

Вместо ответа Кико неожиданно кивает. И это не расплывчатый ответ (вверх, вниз, вправо, влево) — вполне однозначный. Подбородок Кико как будто прилипает к груди. И долго не хочет отлипать.

…Через десять минут мы уже едем на вандерере в сторону маяка.

Как и в самый первый раз, я восседаю на багажнике (в тайной надежде не только услышать голос Сабаса, но и избежать ударов невидимой спицы, если вдруг речь зайдет о «самой красивой женщине»). Но речь не заходит ни о чем, Кико чрезвычайно молчалив. Или голоса не хотят являться, потому что им больше нечего мне сказать. В полной тишине, нарушаемой лишь шорохом шин и криками чаек где-то за океанариумом, я думаю об импровизированном кладбище у собора.

Прежде чем покинуть его, я увидела еще несколько надгробных плит. Выбитым на них именам повезло гораздо меньше, чем Мартинесу, Беатрис и глупышу Диего. Плиты были свалены в кучу на узком пятачке между кустом можжевельника и каменным забором. Я ни за что не увидела бы их, если бы мне не захотелось попрощаться с убежавшей Гимбо.

Кошка повела себя странно.

Вместо того чтобы приблизиться к своему другу и защитнику Кико, как все они здесь делают, как это всегда и бывало, Гимбо вздыбила шерсть, спрыгнула с могильной плиты и скрылась за можжевеловым кустом.

Там-то и лежали остальные надгробия.

Ничуть не менее старинные. И при этом — пребывающие в совершенно ужасном состоянии. Я с трудом смогла разобрать имя на верхней из них: «Ньевес, мирт и олеандр». Ньевес — женщина, а не растение. Такая же женщина, как и Беатрис, и умерли они примерно в одно и то же время, но какая разная посмертная судьба! Не оттого ли, что Беатрис была «возлюбленной женой» и наверняка оставила после себя потомство, а Ньевес пришлось довольствоваться миртом и олеандром и умереть в полном одиночестве под их сенью?..

Чушь.

Слишком много времени прошло. Так много, что уже неважно, какой была жизнь обеих островитянок и чьими возлюбленными они были. Но место под солнцем отвоевала именно Беатрис, а мирт и олеандр ничем не помогли Ньевес, не отстояли свою протеже. С растений и взять нечего.

Если это — не можжевельник.

Мы снова проезжаем мимо океанариума, но Кико не сворачивает к месту лодочной стоянки, а продолжает держать курс на маяк. Это странно, ведь другой пристани на Талего нет и быть не может: его берега изрезаны настолько, что даже малейший шторм ни одна лодка не переживет. Понял ли меня хренов идиот?..

— Я говорила о маленьком острове, — почти кричу я в спину идиоту. — Мы сможем до него добраться?..

Вместо ответа Кико лишь сильнее налегает на педали.

Ну и черт с ним, пусть делает, что хочет! Не стоит паниковать и расстраиваться раньше времени. Лучше — довериться, тем более что особого выбора у меня нет. Кико знает остров намного лучше, чем я, — это очевидно. А пути отхода с Талего могут быть и не такими очевидными, лучше довериться, лучше подождать — глядишь, и разочаровываться не придется. Разочароваться я всегда успею.

Примерно таким образом я успокаиваю себя, пока велосипед на максимально возможной скорости катится к «Cara al mar». И первые признаки беспокойства начинаю проявлять лишь тогда, когда мы останавливаемся. Там же, где и в первый раз, — в двух шагах от дома при маяке.

— Ты разве не понял? — Я стараюсь говорить спокойно, но мои губы предательски трясутся. — Мне нужно попасть на тот остров. На остров, а не на маяк…

И снова подбородок Кико прилипает к груди, но этот жест меня уже не убеждает. Как не убеждает другой его жест: сложенные лодочкой пальцы правой руки раз за разом сжимаются и разжимаются, как будто Кико осторожно приманивает меня. Проделав это несколько раз, он скрывается в дверном проеме. Теперь я вижу только его руку: сложенные пальцы снова начинают сжиматься и разжиматься.