Джеффри Арчер - Каин и Авель

Уильям распродал почти все акции, которые были в его личном владении, и, соответственно, понёс значительно меньшие потери, чем банк, который за четыре дня потерял более трёх миллионов долларов. Теперь даже Тони Симмонс научился прислушиваться к предложениям Уильяма. А 29 октября – этот день позднее назовут чёрным вторником, – рынок упал снова. Было продано шестнадцать миллионов шестьсот десять тысяч тридцать акций. Банки по всей стране знали, что они разорены и что от этого никуда не деться. Если все их клиенты потребуют выдать им наличность, а они, в свою очередь, отзовут выданные кредиты, – банковская система рухнет прямо у них на глазах.

9 ноября совет директоров открылся минутой молчания в память о Джоне Риордане, президенте местного благотворительного фонда и члене совета директоров «Каин и Кэббот», – он застрелился у себя дома. Это было уже одиннадцатое самоубийство в бостонских банковских кругах за последние две недели, покойный был близким другом Алана Ллойда. Председатель объявил далее, что собственные потери банка составили около четырёх миллионов долларов, группа Моргана не смогла объединить банки, и теперь предполагалось, что каждый банк должен действовать так, как диктуют его собственные интересы. Почти все мелкие вкладчики банка разорились, а у большинства крупных – неразрешимые проблемы с наличностью. Вокруг банков Нью-Йорка собираются разъярённые толпы, и в помощь старикам-охранникам приходится направлять агентов Пинкертона. По словам Алана, ещё одна такая неделя – и от всех останется мокрое место. Он подал прошение об отставке, но присутствующие и слушать его не захотели. Его положение ничем не отличалось от положения управляющего любым крупным банком в Америке. Тони Симмонс тоже подал в отставку, но и его отставку коллеги рассматривать отказались. Тони уже не светило место Алана Ллойда, и Уильям великодушно промолчал. В качестве компромиссного было принято предложение отправить Тони Симмонса в Лондон и передать ему в управление заморские инвестиции. «Там он не сможет мне навредить», – подумал Уильям, который вдруг обнаружил, что оказался в должности финансового директора, отвечающего за инвестиции банка. Он тут же пригласил себе в заместители Мэттью Лестера. На этот раз Алан Ллойд и бровью не повёл.

Мэттью согласился присоединиться к Уильяму в начале нового года, как только отец сможет отпустить его: у них – как и у всех – были свои проблемы. Поэтому Уильям до прибытия Мэттью управлял департаментом в одиночку. Зима 1929 года оказалась тяжёлой для Уильяма, ему пришлось быть свидетелем того, как разорялись компании – большие и маленькие, – возглавляемые людьми, которых он знал всю жизнь.

На Рождество Уильям провёл с Кэтрин замечательную неделю во Флориде, где помог ей собрать её пожитки для переезда в Бостон.

– Здесь всё то, что «Каин и Кэббот» позволил мне оставить у себя, – дразнила она его.

Подарки Уильяма на Рождество заполнили целую коробку, и ей стало неловко от его щедрости.

– Что же может предложить взамен бедная вдова? – смеялась она.

Он вернулся в Бостон в приподнятом настроении, весь в надеждах на то, что Рождество с Кэтрин возвестит начало хорошего года. Он сел за стол в старом кабинете Тони Симмонса, чтобы прочитать утреннюю почту, уже зная, что ему придётся вести два-три совещания по вопросам банкротства, которые намечены на эту неделю. Он спросил секретаря, кто записан на приём первым.

– Боюсь, что это ещё одно банкротство.

– Да, я помню дело, – сказал Уильям, хотя имя ему ничего не говорило. – Я познакомился с досье вчера вечером. На какое время назначена встреча?

– На десять, но джентльмен уже ждёт в коридоре.

– Хорошо. Будьте добры, пригласите его сюда. Давайте будем заканчивать с этим делом.

Уильям открыл досье, чтобы напомнить себе основные моменты. Имя первоначального клиента, Дэвиса Лероя, было вычеркнуто, а поверх него было вписано имя сегодняшнего посетителя – мистер Авель Росновский.

Уильям хорошо запомнил последние переговоры с мистером Росновским и уже сожалел о том, что ввязался в них.

Авелю понадобилось три месяца, чтобы оценить истинный масштаб проблем, стоявших перед «Ричмонд Континентал», и выяснить, почему отель обходится так дорого. Он делал вид, что смотрит за всем вполглаза, чтобы остальные не догадывались, а на самом деле двенадцать недель внимательнейшим образом наблюдал за происходящим и пришёл к простому заключению: все доходы отеля разворовывались. Прислуга «Ричмонда» состояла между собой в сговоре, причём в таких масштабах, которых даже Авель не встречал в своей жизни. Впрочем, эта система не приняла во внимание нового заместителя управляющего, которому в прошлом приходилось воровать у русских хлеб, чтобы остаться в живых. Главной проблемой Авеля была необходимость действовать втайне от всех: никто ни о чём не должен был догадываться, пока он не заглянул в каждый уголок.