Джеффри Арчер - Каин и Авель

Генри посмотрел на часы.

– Да, согласен, нехорошо входить в зал после дирижёра, но вам не придётся беспокоиться по поводу ничьих ног, кроме моих: наши места у прохода.

Каскады торжественной музыки сделали естественным движение Генри, когда он взял Анну под руку, входя в зал. Единственным человеком, кто держал её так после смерти Ричарда, был Уильям, да и то только после долгих уговоров матери: он считал это девчачьей манерой. И опять часы полетели незаметно для Анны: было ли это вызвано превосходной кухней «Ритца» после концерта или присутствием Генри? В этот раз он заставил её смеяться над рассказами о Гарварде и вскрикивать над его воспоминаниями о войне. Она прекрасно понимала, что выглядит моложе своих лет, но он прошёл в своей жизни такое, что она в его компании с удовольствием чувствовала себя молодой и неискушённой. Она рассказала ему о смерти мужа и немного всплакнула. Он взял её за руку, и она с заметной гордостью и любовью рассказала ему о сыне. Он сказал, что всегда хотел иметь сына. Генри редко упоминал о Чикаго и о жизни в собственном доме, но Анна была уверена, что он скучает по своей семье. Когда в тот вечер он отвёз её домой, то ненадолго остался, чтобы выпить глоток спиртного, потом нежно поцеловал её в щёку и ушёл. Анна минуту за минутой перебирала ощущения от этого вечера, пока не уснула.

Во вторник они побывали в театре, в среду – в домике Анны на Кэйп Код, в четверг – кружились в танце под модные рэгтаймы «Медведь Гризли» и «Искушение». В пятницу они занимались шоппингом, а в субботу – любовью. После воскресенья они редко расставались. Милли и Джон Престоны были «необычайно рады», что их подбор пары для Анны оказался, наконец, удачным. Милли по всему Бостону рассказывала, что это она свела их вместе.

Когда тем же летом было объявлено о помолвке, то этому никто не удивился – кроме Уильяма. Он решительно невзлюбил Генри с того самого дня, когда Анна – со вполне обоснованными опасениями – представила их друг другу. Их первый диалог проходил в форме длинных тирад Генри, пытавшегося доказать, что хочет быть другом, и односложных ответов Уильяма, свидетельствующих, что он не хочет этого. Он так никогда и не изменил своего решения. Анна приписывала негодование своего сына понятному чувству ревности, ведь Уильям был центром её внимания с момента смерти мужа. Более того, вполне обоснованной была бы мысль Уильяма о том, что никто и никогда не может занять место его отца. Анна убедила Генри, что со временем Уильям пересилит своё недовольство.

Анна Каин стала миссис Генри Осборн в октябре того же года, когда с деревьев слетали жёлтые и красные листья, спустя десять с небольшим месяцев после того, как они встретились. Уильям притворился больным, чтобы не присутствовать на церемонии, и, не поддавшись на уговоры, остался в школе. Бабушки же пришли, но не смогли скрыть своего недовольства вторым браком Анны, особенно с человеком, выглядевшим так молодо. «Это не может не кончиться катастрофой», – сказала бабушка Каин.

Молодожёны на следующий день уплыли в Грецию и вернулись в Красный дом на Бикон-Хилл только во вторую неделю декабря, как раз к приезду Уильяма на рождественские каникулы. Уильям был шокирован тем, как внутреннее убранство дома было полностью изменено, теперь в нём не осталось и следа от его отца. После Рождества отношение Уильяма к приёмному отцу не смягчилось, несмотря на подаренный Генри новый велосипед; это Генри считал его подарком, Уильям же видел в нём взятку. Генри отнёсся к такому отпору с угрюмой покорностью, а Анну опечалили слишком скромные усилия её нового блестящего мужа по завоеванию любви её сына.

Уильям чувствовал себя неудобно в одном доме с незваным гостем и часто надолго исчезал среди дня. Когда мать спрашивала его, куда он идёт, то получала невнятный ответ или вообще никакого: ясно было только, что не к бабушкам. Когда закончились рождественские каникулы, Уильям был явно счастлив вернуться в школу, а Генри не выражал печали по поводу его отъезда. Только Анна переживала за обоих мужчин её жизни.

Один из солдат тыкал прикладом ружья в рёбра Владека. Он резко сел, посмотрел на могилы своей сестры, Леона и барона, но не пролил ни одной слезы, когда поворачивался к солдату.

– Я буду жить, ты не убьёшь меня, – сказал он по-польски. – Это мой дом, и ты – на моей земле.

Солдат плюнул Владеку в лицо и толкнул его назад к газону, на котором уже ждали слуги, одетые во что-то похожее на серые пижамы с номерами на спине. Владек при виде их пришёл в ужас, поняв, что теперь случится с ним. Солдат отвёл его к северному крылу замка и заставил встать на колени. Владек почувствовал, как лезвие царапает ему голову, и увидел, как на траву упал клок волос. Царапая его до крови, солдат десятью взмахами, будто он стриг овцу, закончил работу. Его голову обрили наголо и приказали надеть новую одежду – серую рубашку и брюки. Владеку удалось спрятать серебряный браслет, и он присоединился к слугам, построенным перед замком.