Джеффри Арчер - Каин и Авель

– Но я не понимаю, что случилось, мистер Росновский. Что я сделал…?

Авель повесил трубку.

– Не очень-то ты вежливо разговаривал, папа, – заметила вошедшая в кабинет Флорентина.

– А я и не хотел быть вежливым, но тебе незачем об этом думать, дорогая, – сказал Авель совершенно другим тоном. – Ну, все платья собрала для поездки в Европу?

– Да, спасибо, папа, но я не знаю, что носят в Лондоне и Париже. Могу только надеяться, что не ошиблась в выборе. Не хочу выделяться на общем фоне.

– Ты обязательно будешь выделяться, моя дорогая, как самая красивая девушка, которую британцы видели за многие годы. Они поймут, что твои платья не из магазина готовой одежды и что у тебя есть врождённое чувство стиля и цвета. Молодые европейцы станут из кожи вон лезть, чтобы постоять с тобой рядом, но рядом буду я и не позволю им даже прикоснуться к тебе. А теперь пойдём пообедаем и обсудим, чем займёмся в Лондоне.

Через десять дней они вылетели из нью-йоркского аэропорта Айдлуайлд в лондонский Хитроу. Полёт на «Боинге-377» продолжался долгие четырнадцать часов, и, хотя у них были билеты первого класса, по прибытии в Лондон в отель «Клэридж» на Брук-стрит им хотелось только одного – как следует выспаться.

Авель совершал поездку в Европу по трём причинам: во-первых, чтобы подтвердить контракты на строительство новых отелей «Барон» в Лондоне, Париже и, возможно, в Риме. Во-вторых, он хотел показать Флорентине Европу, перед тем как она отправится в Редклиф-колледж изучать иностранные языки. А в-третьих, – и это было самое важное, – он хотел ещё раз увидеть родовой замок и узнать, есть ли хоть какой-нибудь шанс восстановить свои права на него.

Пребывание в Лондоне оказалось успешным для них обоих. Консультанты Авеля нашли место напротив Гайд-парка, проинструктированные им стряпчие немедленно приступили к переговорам о выделении участка и получении разрешений на строительство в английской столице отеля «Барон». Аскетизм и простота послевоенного Лондона показались Флорентине грустными после роскоши её дома, но лондонцев, похоже, не пугал ущерб, причинённый войной их городу, и они верили, что он вновь станет мировой столицей. Флорентину приглашали на обеды, ужины и балы, и её отец оказался прав, когда говорил о вкусе дочери в выборе платьев и о том, как отреагируют на неё молодые европейцы. Каждый вечер Флорентина возвращалась с горящими глазами и рассказами о своих новых победах, о которых забывала к утру. Она никак не могла решить, за кого ей следует выйти замуж: за выпускника Итона, гвардейского гренадёра или за члена Палаты лордов, который состоял при короле. Она не совсем представляла себе, что такое «состоять при короле», но он-то уж точно знал, как обходиться с дамой.

В Париже темп их жизни не снизился, и поскольку они оба говорили на хорошем французском, то обворожили парижан так же, как прежде – англичан. Обычно уже в конце второй недели отдыха Авель начинал считать дни до возвращения домой, к работе. Но только не тогда, когда он находился в компании Флорентины. После развода с Софьей она стала центром его жизни и единственной наследницей его состояния. Авель всё ещё вёл переговоры о покупке когда-то знаменитого, но теперь разорившегося отеля на бульваре Распай. Он не стал говорить владельцу отеля месье Нефу, который казался ещё более разорённым, чем его гостиница, что он планирует снести здание, чтобы построить новое. Спустя несколько дней после того, как Неф подписал документы, Авель приказал сровнять здание с землёй. Теперь у Авеля и Флорентины не оставалось больше причин задерживаться в Париже, и они с неохотой отправились в Рим.

После дружелюбных британцев и весёлых жителей столицы Франции угрюмый и разрушающийся Вечный город немедленно охладил их сердца. В Риме Авель испытал ощущение острой финансовой нестабильности страны и решил положить на полку свой план строительства гостиницы в столице Италии. Флорентина чувствовала страстное желание отца ещё раз увидеть свой замок в Польше [16]и предложила уехать из Италии на день раньше запланированного.

В попытке получить для себя и Флорентины визу в страну за «железным занавесом» Авель столкнулся с бюрократическим сопротивлением, которое было несравнимо более жёстким, чем при получении разрешения на строительство отеля в Лондоне. Менее настойчивый человек, возможно, отказался бы от своего намерения, но Авель добился результата и отправился с Флорентиной в Слоним во взятом напрокат автомобиле и со свежими визами в паспортах. На польской границе они были вынуждены провести в ожидании несколько часов, и им очень помогло то, что Авель бегло говорил по-польски. Авель разменял пятьсот долларов на злотые, и они поехали дальше. Чем ближе они подъезжали к Слониму, тем глубже Флорентина понимала, как много значит это путешествие для её отца.