Елена Радова - Сука

грустно пропел он.

– Тебе б еще гитару.

– «Лира прочь – я песню спел», – забыл, кто это.

– И я не помню, но здорово.

– А ведь в каком-то измерении они живут, наши песни, – задумчиво предположил он.

– Наверное. Только, пока мы живы, они прежде всего в нас живут.

Михайлов вскочил и стал измерять шагами Ольгин кабинет.

– Ты чего инвентаризацию делаешь? – спросила она. – Давай не тяни, что там сказали по моему поводу наши старшие братья?

– Ты только не волнуйся, – начал он.

– Вот когда так говорят, сразу же все внутри начинает бить-колотить.

– Ну да. Не так я начал. Короче говоря... Возвращаемся мы сегодня поутру из казино, я Хованскому говорю, поймав момент, когда он вроде в расслабухе: так, мол, и так, у Ольги дела неважнецкие. Ну и рассказал все, что ты мне поведала. Он говорит: жаль женщину. Но не по тому пути она пошла. Ты слышишь меня-то?

– Вся – сплошные уши. Давай ближе к телу.

– К чьему?

– К телу предмета разговора.

– А... Сказал он, что подумает, как можно выйти из твоей ситуации. Но ему нужно знать, кто тебе этого Женька подогнал. И еще спросил: согласна ли ты пропустить через свою фирму огромную партию левого сахара?

– Чего-чего? Левого? А почему он левый? А как же их указания про борьбу с черным налом?

– Да не спеши ты. В среде наших учредителей – развал и шатания. Таких, как твоя, фирм, сама знаешь, у них штук пятнадцать. Акции в каждой распределены неравномерно. В последнее время это стало как-то сильно раздражать тот народец, который получает не слишком жирные дивиденды. Гуляют-то вместе. А табачок – врозь. Начались разные склоки и дележки. Кому какая фирма принадлежит. Вот никак не могут капиталы свои толком поделить.

– Чего вчера-то мне об этом не сказал?

– Я бы и сегодня не сказал – тебе-то что до всех этих склок? Работай, тебя ж никто не увольняет. Пусть там наверху себе дерутся. Дерутся-то люди интеллигентные, хоть и жадные. Да и пусть себе разбираются – придут к какому-то решению все равно. Потому я самому основному и решил ничего пока не говорить, а прощупал почву у Хованского. Говорит он, что этой прогонкой ты сразу же решишь проблему долга.

– Значит, это несколько вагонов сахара. Ни черта себе, уже и сахаром не брезгуют комсомольцы.

– Ольга! Да они ничем не брезгуют, если дело денег касается.

– Ну и как мне сахар этот прогонять?

– Это не ко мне вопрос. Если ты согласна, Хованский тебя ждет для уточнения деталей. Только я бы на твоем месте сто раз подумал.

– Н-да, – озадаченно протянула Ольга. – Чтоб у нас все было и чтобы нам за это ничего не было – тут как-то знойно попахивает криминалом чистой воды.

– Потому я никогда и не занимаюсь вашим вонючим бизнесом. А на первый его вопрос ты не хочешь ответить?

– Что я могу тебе сказать, Александр? Только по старой дружбе и только тебе. Подставил меня мой любовник.

– Царица небесная! – смешно всплеснул руками Михайлов. – Какие нынче любовники опасные.

– Да ни при чем он – я это точно знаю.

– Ты у нас все знаешь, только в истории разные попадаешь.

– Какие истории, за все годы она у меня одна-единственная.

– Да какая разница? Даже если он не знал – почему ты его покрываешь? Пусть отвечает наравне с тобой.

– Как?

– Пусть квартиру свою продает, дачу, машину, что там еще. Не знаю как, но почему он должен в стороне от твоих проблем стоять.

– Потому что мы расстались.

– Какое это имеет значение?

– Большое. И не прикидывайся. На моем месте ты бы поступил точно так же.

– Я прежде всего не оказался бы на твоем месте.

– Ну, опять за рыбу деньги. Не скажу я его координаты, хоть ты меня режь.

– Если надо – они сами узнают. Какие тайны в нашем городе?

– Я скажу, что приехал этот чертов Кашаев со стороны, прослышав, что мы даем товар на реализацию.

– Ну да. Ты и дала!

– Что ты пошляк такой стал?

– Это ты понимаешь в меру своей испорченности, я ничего дурного в виду не имел. А версия твоя слабая, и ею он удовлетворится, только если ты на сахар согласишься.

– Может, и соглашусь, не знаю пока. Есть у меня другой вариант, но он очень долгий, да и людей своих мне жалко, придется сильнейшим образом урезать их в зарплате. Сейчас-то все согласны, а что потом будет – одному Господу ведомо.

– Короче, я тебе сказал, а решать тебе одной. Что, и после всей моей информации не удостоюсь я твоего сопровождения в знатный кабачок? Плачу за удовольствие сам, как истинный джентльмен.

– Нет, нет, я же сказала. Потом предложение Хованского требует трезвейшей головы и времени.