Елена Перминова - Бестолковый роман - Мужчины не моей мечты

Из хаоса мыслей меня вывел настойчивый звонок мобильника. Это был мой сосед по улице, который удачно выполнял в моей жизни сексуальную функцию «для здоровья». Он удивился, когда я, вопреки своей традиции: не хочу – не могу – не надо быстро согласилась на свидание. С ним – никаких эмоциональных потрясений. Только секс. Без слов и поцелуев. Претензий и обид. Зато с оргазмом, странной, необъяснимой невесомостью тела и сладкой усталостью.

Просто на этот раз я много говорила про то, что все мужики – сволочи. Сексуальные потребители. Вампиры женских душ. Сухие, черствые, как засушенные на солнце воблы. Бестолковые динамо-машины.

Он не обращал на мои слова никакого внимания. Закрыл рот ладонью. Посадил на кровать. Осторожно раздел. Ткнулся, как младенец, в грудь и вдохнул в меня жизнь.

Я взяла его руки в свои. Пальцы у него были толстые, с лопнувшими мозолями, а руки походили на черпаки с отлетевшей от старости краской. Но нежности в них было не меньше, чем в тонких. Засыпая, я услышала ласковую мелодию колыбельной. Она растаяла в моем сне, как мороженое на солнце. А вместе с ней и я.

Я никак не могла понять Таньку. Зачем было выходить замуж за этого борова? По-другому его назвать было нельзя. Маленькие, пуговками поросячьи глаза. Толстый, всегда лоснящийся подбородок. Заметная, это в его-то двадцать семь лет, лысина. И плотный, как футбольный мяч, живот. И все это добро – тонкой, музыкальной натуре. Той, что на слух могла определить автора любой мелодии. По одной цитате назвать роман или повесть. По дате рождения – нескольких исторических личностей. Я бы поняла, если бы подруге было лет тридцать. Но связывать свою судьбу в девятнадцать лет с этим слесарем-сантехником... Нет, в моей голове это не укладывалось. И все из-за того, что однажды в ее однушке прорвало кран.

– Не пришел, а закатился, – рассказывала Танька, от восторга закатывая глаза. Весь такой мягкий, круглый, какой-то уютный. Сначала прошел на кухню, поставил диагноз, потом попросил воды. Я дала ему прямо из-под крана. Он даже не возражал. Потом с почтением, как на диковину, посмотрел на пианино. Спросил, кто играет. Подошел, вытер своей огромной рукой пыль, ласково, как женщину обвел глазами. Потом попросил меня что-нибудь сыграть. Я удивилась, неужели слесарь может что-нибудь соображать в музыке. Я выдала ему попурри из Шопена и Шуберта. Он, как сытый кот, зажмурил глаза и начал что-то напевать. Потом подошел ко мне. Осторожно поднял, посадил наверх и начал внимательно разглядывать. Сначала я чувствовала себя не с своей тарелке. Стоит какой-то чужой мужик, раздевает взглядом и ничего не говорит. Пауза длилась несколько минут. Прервал ее он:

– Красивая, – про кого это было не понятно. То ли про меня, то ли про пианино.

Через секунду поняла – про меня. Он медленно, чуть касаясь провел по моей шее, расправил волосы, наклонил голову вперед и поцеловал в макушку. Представляешь, в макушку, как маленькую. Я уже смотрела на него с восхищением. Он стянул с меня джинсы. Поцеловал в пупок. Я даже не могла сопротивляться. Он все это делал так умело, и я забыла, что передо мной – слесарь. Подумала, какая разница. Больше думала о пианино. А что, если оно расстроится, если он намерен заниматься сексом прямо на нем. Но из-за крепкого поцелуя слова наружу так и не вышли. Пианино осталось целым и невредимым. Просто при каждом его движении клавиши издавали недовольный звук. А через месяц мы подали заявление в загс.

– Танька, у тебя затопило крышу, – прокомментировала я ее выбор.

– Тебе меня не понять. С ним надежно и сухо. Он ничего не понимает ни в музыке, ни в искусстве. У меня будет своя жизнь, а у него – своя, – нехотя возражала мне Танька.

– Так зачем ее проводить под одной крышей?

– Чтобы не заботиться о хлебе насущном. – Она открывала крышку пианино, и наш разговор растворялся в звуках музыки. Откинув назад волосы, она ударяла прозрачными пальцами по клавишам, заставляя и меня погрузиться в мелодию. Но я не унималась:

– Ну, а в сексе как? Так же, как и в первый раз, на пианино?

– Нет. Все буднично. Сначала пыхтит, потом рычит, потеет, дергается и отваливается. Зато я знаю, что никогда не буду его ревновать. Кому он нужен, слесарь. Да и удобно. Никаких тебе интеллектуальных игр. Только сексуальные.

– А как же твой Игорь? Свет в окошке. Мужчина твоей мечты. Половина твоего сердца. Так же ты говорила.

– А что Игорь? Уехал в Германию на полгода. Сказал, что у него много дел. И карьера – прежде всего. Что мне теперь, перевести любовь в теоретическую плоскость?