Алан Араменко - Диван для Антона Владимировича Домова

— Да хоть Дмитрием Дмитриевичем Дмитриевым! — оскалился Антон. — Где Таня и Григорьев?

— Василий Иванович сейчас за пределами института, можете и не рассчитывать сегодня на встречу с ним, а о какой Тане идет речь, я не совсем понимаю…

— О той, что ты охмурил, а потом притащил сюда.

— Ах, тихоня из «Документ-Сервис»! Вы ревнуете? — улыбнулся Дмитрий. — В ваших словах слышится характерная злость… В любом случае, я ее сюда не притаскивал.

— Тогда кто притащил?

— Никто. Ее здесь никогда не было.

— Ты лжешь!

— В этом для меня никакого резона. Татьяна не переступала порог этого института. Ни сама, ни насильно. Да и вообще зачем бы я стал притаскивать ее сюда?

— Как же? Разве для опытов…

— Опыты? — Дмитрий улыбнулся своей, той самой, раздражающе-идеальной улыбкой. — Вы поверили в их сказочки! Никогда, ни для каких опытов сюда людей подобным образом не поставляли. Это — вам не кажется? — попахивает плохими триллерами.

— Снова ложь. Я лично видел их, там, в специальном отсеке.

— Я не лгу. Вы не слушаете. Я сказал «подобным образом» не для красивого словца. Вы видели тех, кто сам захотел участвовать в этом. Никто никогда никого сюда, как вы выразились, не притаскивал.

— По их лицам этого не скажешь.

— Не всегда то, на что мы идем, оказывается тем, что мы ожидаем, вы так не думаете? — Дмитрий присел на краешек стола. Весь его самоуверенный, идеальный образ без единой соринки или лишней складки раздражал Тошу непомерно. Только за это франтовство, не говоря уже просто за все остальное, Домов хотел разорвать его на куски. Причем именно разорвать, не просто убить, нет — растерзать, чтобы слышать, как куски его плоти трещат, чтобы чувствовать, как его кровь стекает по рукам. — Все, кто здесь находится, сами пошли на это. Из-за денег, тщеславия, глупости — не важно — но сами, Антон Владимирович.

— Пусть. Где она? Я знаю — ты приходил туда. Ты забрал ее. Куда ты ее отвез?

— Нет, Антон Владимирович, не забирал и не отвозил, — Дмитрий погладил ладонью гладкую поверхность дерева, и уголки его губ дрогнули. — Я убил ее. Просто убил. Так же, как многих других.

Домов молчал. Его черные глаза напряженно смотрели на человека, столь ненавистного ему и столь похожего на него самого.

— Она мешала агентству. И я устранил ее. Вот и все. Она мертва, Антон Владимирович, — это гораздо проще, чем та глупость, что вы себе навыдумывали, верно? А теперь мне придется разобраться и с вами. Что за надобность была — лезть сюда? Наслушались близнецов, поверили в их нелепости. Да еще и мальчишку какого-то с собой прихватили…

— Знаешь уже…

Дмитрий встал и мерными шагами отошел за стол. Затем наклонился, словно желая что-то достать из ящика.

— Не только знаю, но и… — сказал он, и Антон увидел бездыханное тело Евгения. — … уже решил эту проблему.

— Где Кири? — поинтересовался Домов. Участь несчастного напарника не сильно-то взволновала его.

— У себя, где и должна быть, — Дмитрий разжал ладонь, и голова Жени шлепнулась на пол, будто для него то, что он держал, никогда и не было живым, а лишь чем-то несущественным, как мешок старья. — Ей нельзя выходить — она боится темноты. Не нужно было заставлять ее нервничать.

— Да уж, тем более что для этого есть кандидатура получше, — Тоша сжал под майкой на спине рукоятку еще одного ножа. — И можешь уже начинать!

Он метнул в Евгения свое смертоносное оружие, которое редко промахивалось, но тот все же увернулся. И в одну секунду их тела сцепились в стремительном танце, исходом которого была жизнь одного и смерть другого.

Вряд ли когда-то этот кабинет видел подобное. Быстрые движения, блики лезвий и пронзительные глаза, прожигающие соперника насквозь, а еще желание — жуткое желание крови…

Наконец Дмитрию удалось прижать Антона к полу, и он занес свой редкой работы кинжал, однако, как показалось Домову, не собирался вонзать его в тело поверженного врага.

— Мне мало просто твоей гибели, — прошипел он ему на ухо. — Я заберу твою душу себе!

Тоша видел, как металл приближается к его голове…

— Убери руки от его волос! — услышал он вдруг тоненький голосок. — Или я перережу нить!

— Ты вышла из комнаты? — в голосе Дмитрия слышалось искреннее удивление.

В дверях стояла Кири, крепко сжимая одной рукой светильник, данный ей Антоном, а в другой держа что-то непонятное.

— Зачем ты сделала это?

— Отойди! — приказала Кири.

На удивление, Дмитрий повиновался. Он резким движением встал и сделал два шага назад. Его прекрасный костюм был измят, чуть порван и кое-где испачкан кровью, а идеальная прическа наконец-то испорчена. Тоша довольно улыбнулся, но, поднявшись на ноги, и сам ощутил боль чуть ли не во всем теле. Такого с ним еще не бывало.