Татьяна Буденкова - Женская верность

— А заплеванную лестницу в "Задрючинске", вместо квартиры в центре ты увидеть не желаешь?

Тягостное молчание повисло в кабинете. Оба знали, о чем разговор.

— Значит так, пока официально до верха это дело не дошло, давай завязывай с листочками и воробышками. А её мы в другое управление переведём. От греха подальше.

Вечер тянулся долго и тягостно. Поболтав ложкой в тарелке, отхлебнув остывшего чаю, буркнул: "Спасибо". И сел у телевизора.

— Коля, я же не дура. Вижу, что у тебя другая женщина. Ну, срам сплошной. Перед людьми стыдно.

Он встал и молча вышел в другую комнату. Подошел к окну. Поливальная машина медленно ползла по проспекту. Закат был красным. Наверно, день будет ветреным. Тамара форточку не закроет, прямо в голову надует. Тьфу. О чем он?

— Люди-то тут причем? Дело только нас с тобой касается.

— Коля, да столько лет прожито, что ж теперь… Коту под хвост!

— Оно конечно. Прожил я с тобой молодые свои годы, и жаловаться грех. Все было в любви и согласии. Сына ты мне родила. Вырастила. Спасибо.

— Ну вот. Так чего вдруг сейчас все рушить будем? Мало ли, вон, люди ж не зря говорят — седина в голову, а бес в ребро. Ну, покуролесил и будет. Давай уж как прежде жить, тихо да мирно. А то у меня уж всё сердце изболелось.

— Сердце-то о тихой да мирной жизни изболелось, да только не обо мне.

— А я замуж по любви и по доброй воле выходила. И клялась тебе быть верной и клятву свою соблюла! Не то, что некоторые, при живом муже чужих уводят.

— Ты о чем?!

— Ладно, ладно. Ну, уж не защищал бы. Замужем, при детях, а туда же. Что скажешь, хорошо?

— Ничего я говорить не буду, но и ты меру знай.

Уже лёжа в постели и пытаясь уснуть, почувствовал, как мелко вздрагивает под ним матрац, как сдавлено и неровно дыхание жены, представил её припухшие заплаканные глаза, теплые мягкие руки…

— Ну, что ты, что? Я же тут, дома. Вот, хоть пощупай, — попытался пошутить.

Она повернулась к нему, обняла так, как много-много лет назад.

— Я же люблю тебя! Люблю. Сильней, чем раньше. Раньше просто любила, а теперь ты мне родной за столько лет стал, — дыхание её прерывалось. Вытирая слёзы то о пододеяльник, то о его плечо, она целовала его лицо, уши, всё, что попадется.

Почти месяц он исправно возвращался домой, стараясь гнать от себя всякие мысли о Тамаре. Но кроме жалости к жене, в душе каждый день помимо его воли, наполняя её до краев, жила Любовь. Он старался лечь первым, закрывал глаза, и на губах ощущал прикосновение Тамариных губ, казалось, чувствует запах её волос. Он даже потихоньку разговаривал с ней, когда принимал вечером ванну и специально оставлял приоткрытым кран. Потом совесть подбросила уважительный предлог: Тамара ушла от мужа и теперь одна с детьми. Каково ей-то? И это всё из-за него. Он старше, умнее, и потому должен был предвидеть и предусмотреть. А значит, виноват в том, что с ней случилось. Надо бы помочь.

К этому времени приказом из главка Тамару перевели на другое место работы, в связи с производственной необходимостью, предложив оклад побольше и должность, хоть и не большую, но с повышением.

В один из теплых, ласковых вечеров, нагрузив сумки дефицитными продуктами, он молча кивнул шоферу. Ехал и волновался, что вот постучит, звонка там не было, а Тамары нет. Когда подъехали, вышел из машины, шагнул к подъезду, покрутил головой, вот неряха, вернулся к машине, водитель уже доставал из багажника продукты.

— Вы идите, я занесу.

Он кивнул.

— Погоди немного, если сразу не выйду. Может, съехала.

— Нет, вон детская мордочка в окошке. Видите?

Спать ему пришлось на полу. Утром отвез Леночку в садик, Тамару на новую работу и кое-как сам успел к началу планерки. В этот день у него всё получалось, все само собой клеилось. В конце дня позвонила Тома и сказала, что хлеба и молока купила, а вот картошку не дотащит. Он сказал: "Угу". И ворчливо добавил: "В следующий раз на бумажке пиши с вечера, чтоб я знал что покупать".

На следующий день, выходя из служебного автобуса, Тамара прикидывала, что сначала — в магазин за продуктами, а потом в садик за Леночкой, или наоборот. Вдруг в магазине очередь. Да и скорее всего. У забора детского сада стояла и явно кого-то ждала хорошо одетая, уже не молодая женщина. Тамара как-то сразу, ещё издали обратила на неё внимание и с каким-то смешанным чувством страха и неловкости, подходила к калитке.

— Это вы Родкина Тамара Васильевна?

— Да. Что вы хотели?

— Я от вас ничего не хочу. А вот что вы от моего мужа хотите? — голос от звучащего в нём нервного напряжения звенел и прерывался.